— … тогда как? Ну же, говори.
— … тогда как эти лошади мертвые.
— И что же?
— А то, замечу его превосходительству, что это совсем другое дело.
— Почему?
— Его превосходительство увидит.
— Они что, с изъяном, твои лошади?
— О нет, ваше превосходительство! Они как кобыла Роланда, у которой было полно достоинств, только все они уравновешивались одним недостатком.
— Каким?
— Она была мертва.
— Но если они не послушаются меня, то не послушаются никого.
— Простите, ваше превосходительство.
— Кто же заставит их подчиниться?
— Я.
— Мне было бы любопытно попробовать.
— Пожалуйста, ваше превосходительство.
Франческо с насмешливым видом отошел к гостинице и встал, опершись на дверь, а я прыгнул в корриколо, где меня поджидал Жаден, и стал устраиваться рядом с ним.
Едва усевшись, я взял поводья в левую руку, а правой вытянул хлыстом пристяжную лошадь и коренника.
Лошади не шелохнулись: можно было подумать, что они изваяны из мрамора.
Первый раз я ударил их хлыстом справа налево, теперь повторил то же самое слева направо. Лошади по-прежнему были неподвижны.
Я хлестнул их по ушам.
Они слегка шевельнули ушами, словно их укусила муха.
Я взял хлыст за ремень и стал бить их рукояткой. Они едва двинули кожей на спине, подобно тому как это делает осел, когда хочет сбросить наездника.
Мои попытки сдвинуть лошадей с места продлились десять минут.
По истечении этого времени все окна в гостинице открылись, а вокруг нас собралось сотни две лаццарони.
Я увидел, что даю бесплатное представление населению Неаполя. Поскольку я прибыл туда не для того, чтобы соперничать с Пульчинеллой, то решил уступить и бросил хлыст Франческо. Мне было любопытно посмотреть, как он выйдет из положения.
Франческо вскочил в повозку позади нас, взял протянутые мною поводья, слегка прикрикнул, стегнул лошадей, и мы понеслись галопом.
Совершив несколько маневров на площади, Франческо сумел направить нашу упряжку к улице Кьяйя.
Кьяйя — не более, чем улица, поэтому она может предложить любопытному глазу лишь то, что можно увидеть на любой улице, то есть длинную вереницу современных строений более или менее дурного вкуса. Впрочем, Кьяйя, как и улица Риволи, имеет в этом отношении преимущество перед другими улицами — лишь одна ее сторона представляет собой линию дверей, окон и более или менее умело поставленных друг на друга камней. Параллельную ей линию занимают подстриженные аркой деревья на Вилле Реале, так что начиная со вторых этажей домов улицы Кьяйя или, точнее, дворцов, как их называют в Неаполе, видна одна часть залива, отделенная от другой Кастель делл’Ово.
