До полуночи мы просидели на стене, в подножие которой бились волны. Не отрываясь, мы смотрели на прозрачное лазурное море, которое было изборождено нами во всех направлениях и с которым нам предстояло расстаться. Никогда еще оно не казалось нам столь прекрасным.
Вернувшись в гостиницу, мы застали там г-на Мартино Дзира, который предупредил нас, что все данные нами поручения им выполнены и что наша упряжка будет ждать нас завтра в восемь часов утра у двери гостиницы.
И действительно, в назначенный час мы услышали, как наши привидения позвякивают бубенчиками. Высунувшись в окно, мы увидели непревзойденный корри-коло.
Он был красного цвета, и его покрывали зеленые рисунки. На рисунках были изображены зеленые деревья, животные и арабески. В целом композиция изображала земной рай.
Лошадей, которым, казалось, не терпелось пуститься в путь, не было видно под сбруей, плюмажами и помпонами.
Какой-то человек, вооруженный длинным хлыстом, стоял рядом с экипажем и, казалось, смотрел на него с удовлетворением и гордостью.
Мы тут же спустились и узнали в человеке с хлыстом Франческо, кучера, который привез нас в двуколке из Салерно в Неаполь. Господин Мартино Дзир обратился к нему как к знатоку. Польщенный оказанным ему доверием, Франческо все устроил быстро и добросовестно. Он раздобыл кузов, купил лошадей и нашел почти новую сбрую; наконец, несмотря на проявленную нами самоуверенность и желание править самим, он пришел предложить нам свои услуги в качестве кучера.
Для начала я попросил у него счет за совершенные им траты, и он мне его подал. Как и говорил г-н Мартино Дзир, сумма достигала восьмидесяти одного франка.
Я дал Франческо девяносто франков, после чего он поставил под итоговой суммой свой крестик в качестве расписки. Затем я взял у него из рук хлыст и собрался сесть в наш экипаж.
— Господа не хотят взять меня в услужение? — спросил Франческо.
— Зачем же, мой друг? — ответил я.
— Чтобы показать вам, на что я способен, и, в частности, чтобы управлять вашими лошадьми.
— Как! Чтобы управлять нашими лошадьми?
— Да.
— Мы сами сумеем управлять ими.
— Посмотрим.
— Мне приходилось иметь дело с лошадьми более ретивыми, чем твои.
— А я не говорю, что они ретивые, ваше превосходительство.
— И притом в городе, в котором ездить намного труднее, чем в Неаполе, где до пяти часов пополудни на улицах нет ни одной живой души.
— Я не сомневаюсь в умении его превосходительства, но…
— … но что?
— … но, быть может, до сих пор его превосходительству приходилось править лошадьми живыми, тогда как…
