— Я в этом уверен.
— Черт побери! Черт побери! Я уже настроился на корриколо, и мне было бы страшно досадно от этого отказаться.
— Не отказывайтесь.
— Как же мне осуществить задуманное, если нельзя нанять корриколо ни на месяц, ни на неделю, ни на день?
— Купите корриколо.
— Но ведь недостаточно купить корриколо, надо еще купить и лошадей.
— Купите и лошадей.
— Но мне это будет стоить сумасшедших денег.
— Нет.
— Во сколько же мне это обойдется?
— Сейчас я вам скажу.
И г-н Мартино, не дав себе труда взять перо и бумагу, поднял глаза к потолку и сосчитал в уме.
— Это вам будет стоить: кориколо — десять дукатов, лошади — по тридцать карлино каждая, упряжь — один пистоль, всего — восемьдесят французских франков.
— Чудесно! За десять дукатов у меня будет корриколо!
— Великолепный.
— Новый?
— О! Вы слишком многого хотите. Во-первых, новых корриколо не бывает. Корриколо не существует, корриколо мертв: он был убит законом.
— Как так?
— Есть постановление полиции, запрещающее каретникам изготавливать корриколо.
— Когда же оно было принято?
— О, может быть, лет пятьдесят тому назад.
— Как же корриколо удалось выжить после подобного распоряжения?
— Вы знаете историю ножа Жанно?
— Еще бы! Это же народная басня!
— Его хозяева пятнадцать раз поменяли ему ручку.
— И раз пятнадцать лезвие.
— Что не мешало ему всегда быть тем же самым ножом.
— Именно.
— Так вот, это и есть история корриколо. Производить корриколо запрещено, но не запрещено ставить новые колеса на старые кузова и новые кузова на старые колеса.
— А, понимаю!
— Таким образом, корриколо удается выстоять и выжить. Таким образом, корриколо бессмертен.
— Итак, да здравствует корриколо с новыми колесами и старым кузовом! Я его перекрашу и — погоняй, кучер! Но упряжка? Вы сказали, что за тридцать франков у меня будет упряжка.
— Великолепная! Она помчит вас как ветер!
— А что это будут за лошади?
— Ну, конечно же, мертвые!
— Как? Мертвые лошади?
— Ну вы же понимате, что за такую цену вы не можете требовать ничего другого.
— Подождите, давайте разберемся, дорогой господин Мартино, ибо, по-моему, тут какая-то путаница.
— Ничуть не бывало.
— Тогда объясните мне, в чем дело. Я хочу только одного: узнавать новое, ради этого я и путешествую.
— Вы знаете историю лошадей?
— Их происхождение? Вы имеете в виду изыскания господина Бюффона? Разумеется: после льва лошадь — самое благородное животное.
— Нет, я имею в виду не естественную историю, а философскую.
— Это меня меньше занимало, но не имеет значения, я вас слушаю.
