— Увы! — со вздохом ответил г-н Мартино. — Дело в том, что у Джованни, к несчастью для меня, остающегося в Неаполе, есть один недостаток, который не имеет никакого значения для вас, едущего на Сицилию.
— И какой же? — с тревогой осведомился я.
— Он appassionato>1, — ответил г-н Мартино.
Я расхохотался.
Дело в том, что, когда мы проходили мимо кухни, г-н Мартино показал мне Каму, стоявшего у печи, и Кама во всей своей красе — от макушки крупной головы до кончиков длинных ног — выглядел вполне приземленным человеком, к которому, как мне казалось, совершенно не подходило подобное определение; к тому же охваченный страстью повар казался мне мифологическим персонажем в высшей степени. Между тем, видя, что хозяин говорит вполне серьезно, я продолжал свои расспросы.
— И к чему же он испытывает страсть? — осведомился я.
— К Роланду, — ответил г-н Мартино.
— К Роланду? — переспросил я, решив, что ослышался.
— К Роланду, — с крайне удрученным видом подтвердил г-н Мартино.
— Вот как! — воскликнул я, начиная думать, что хозяин смеется надо мной. — Сдается мне, любезный господин Мартино, что мы говорим, не понимая друг друга. Кама испытывает страсть к Роланду: что это значит?
— Вы когда-нибудь были на Молу? — спросил меня г-н Мартино.
— Перед тем как вернуться, я как раз был там у самого маяка.
— Ах, это не то время.
— Что значит не то время?
— Ну, чтобы вы поняли, что я хочу сказать, вам стоило бы сходить туда вечером, когда выступают импровизаторы. Вы когда-нибудь бывали там вечером?
— Каким образом, скажите на милость, я мог быть там вечером? Я приехал сюда только сегодня утром, а сейчас два часа пополудни.
— Это верно. Так вот! Вы когда-нибудь слышали, в числе прочих исконных неаполитанских поговорок, что, когда лаццарони заработал два су, у него выдался хороший день?
-Да.
— А известно ли вам, как он распределяет свои два су?
— Нет. Будет ли нескромностью спросить вас об этом?
— Ни в коей мере.
— В таком случае расскажите.
— Хорошо! Одно су идет на макароны, два лиара на арбуз, один лиар на самбуку и один лиар на импровизатора. Импровизатор для лаццарони — это первейшая потребность после макарон, которые он ест, воды, которую он пьет, и воздуха, которым он дышит. А что читает почти всегда импровизатор? Он читает поэму божественного Ариосто «Orlando Furioso»>1. В итоге для этих отсталых людей с их пылкими страстями и горячей головой вымысел становится явью; битвы странствующих рыцарей, предательства великанов, горести владелиц замков — это уже не поэзия, а история; она и впрямь нужна бедному народу, не знающему собственной истории. Поэтому он увлекается такого рода фантазиями. Каждый выбирает себе героя и проникается к нему страстным чувством: одни восторгаются Ринальдо, это юнцы; другие — Роландом, это романтики, а кое-кто — Карлом Великим, это здравомыслящие люди. Даже у волшебника Мерлина есть свои приверженцы. Вот так! Теперь вам ясно? Ну а этот скотина Кама охвачен страстью к Роланду.
