Время от времени он спрашивал, не близится ли час, когда ему надо будет отправиться на казнь и когда его свяжут; сн просил, чтобы его предупредили, когда появится палач, поскольку ему хотелось его обнять; однако палача он увидел лишь на эшафоте.
В три часа пополудни четыре отряда лионских горожан, всего около тысячи двухсот человек, выстроились на площади Терро, так что образовался квадрат со стороной примерно в двадцать четыре шага, внутрь которого впускали только тех, кто был там нужен.
В середине этого пространства возвышался эшафот семи футов высоты и со стороной примерно в девять футов, посередине которого, чуть впереди от центра, стоял деревянный столб высотой около трех футов, а рядом с ним лежала подставка высотой в полфута, так что лицевая, или передняя, сторона эшафота была обращена к скотобойне Терро, в сторону Соны; к той стороне эшафота, что смотрела на аббатство монахинь святого Петра, была приставлена небольшая лестница с восемью ступеньками. Все дома на этой площади, все окна, стены, крыши, установленные помосты и вообще все возвышения, откуда открывался вид на площадь, были заполнены мужчинами и женщинами всех возрастов и званий.
Около пяти часов вечера офицеры попросили помощника отца Малавета предупредить его, что наступило время идти. Господин де Сен-Мар, увидев, как святой брат что-то шепчет на ухо его духовнику, правильно рассудил, о чем идет речь.
“Нас торопят, — произнес он, — надо идти”. Однако какое-то время г-на де Сен-Мара еще занимал беседой в его комнате один из офицеров, а когда он вышел оттуда, перед ним предстал лакей, служивший у него со времен Монпелье, и попросил какое-нибудь вознаграждение за свои услуги. “Уменя нет ничего, я все роздал ”, — ответил г-н де Сен-Мар. После этого он направился в сторону зала заседаний, к г-ну де Ту, и сказал ему: “Идемте, сударь, идемте, настало время!” И тогда г-н де Ту воскликнул: “Lcetatus sum in his quae dicta sunt mihi: in domum Domini ibimus[12]”K Затем они обнялись, a потом вышли.
Господин де Сен-Мар шел первым, держа за руку отца Малавета, и, выйдя на крыльцо, так учтиво и кротко поклонился толпе, что вызвал слезы на глазах у всех присутствующих: лишь он один оставался непоколебимо твердым и сохранял эту твердость духа на протяжении всего пути; заметив, что его духовник растроган видом плачущих людей, он промолвил: “Что это значит, отец мой? Моя участь волнует вас больше, чем меня?”
Господин Томе, начальник лионской коннополицейской стражи, вместе с лучниками и командир стражников со своим отрядом имели приказ сопровождать приговоренных к месту казни.
