На ступенях дворца г-н де Ту при виде ожидавшей их кареты сказал г-ну Сен-Мару: “Как? Нас повезут в карете? Разве так отправляются в рай? Я ожидал, что меня свяжут и повезут на телеге; эти господа обращаются с нами весьма учтиво, коль скоро они не стали нас связывать и повезут нас в карете ”. Поднявшись в нее, он обратился к двум стражникам: “Видите, друзья, на Небо нас везут в карете!”
Господин де Сен-Мар был облачен в красивый камзол голландского сукна темно-коричневого цвета, отделанный золотыми кружевами шириной в два пальца; на нем были: черная шляпа с полями, загнутыми вверх по-каталонски; шелковые зеленые, а поверх них белые кружевные чулки; алый плащ.
Господин де Ту был одет в траурный камзол испанского сукна и короткий плащ. Они сели в глубине кареты, на задней скамейке — г-н де Ту справа от г-на Сен-Мара, а у каждой дверцы разместились по два иезуита: это были оба духовника и их помощники; в передней части кареты не было никого.
Палач шел пешком; на самом деле это был не палач, а носильщик (в Лионе их зовут ношатаями), пожилой человек, страшно нескладный, одетый как подмастерье каменщика, никогда до этого не принимавший участия ни в каких казнях, а лишь присутствовавший при пытках, орудиями которых ему приходилось пользоваться, но в тот день никого другого не нашлось, поскольку лионский палач сломал ногу.
В карете осужденные произносили вместе со своими духовниками литании Богоматери, “Miserere”[13] и творили другие молитвы, каялись, рассуждали о вечности, о стойкости мучеников, о страданиях, которые те испытывали. Время от времени они учтиво приветствовали толпу, заполнявшую улицы, по которым они проезжали.
Спустя какое-то время г-н де Ту сказал г-ну де Сен-Мару: “Сударь, мне кажется, что вам прискорбнее умирать, чем мне: вы моложе, вы играли более значительную роль в свете; у вас были большие надежды, вы были фаворитом великого короля; тем не менее уверяю вас, сударь, вам не стоит жалеть обо всем этом, ибо все это пустое; ведь мы, конечно же, собирались погубить себя и были бы прокляты, а Богу было угодно спасти нас. По-моему, наша смерть — это верный знак нашего предопределения свыше, которым мы обязаны Богу куда больше, чем если бы он дал нам все блага мира: мы никогда не сможем как следует отблагодарить его за этот дар”. Эти слова взволновали г-на де Сен-Мара почти до слез.
Время от времени они интересовались, далеко ли им еще ехать до эшафота; в ответ на это отец Малавет, воспользовавшись случаем, спросил г-на де Сен-Мара, боится ли он смерти. “Вовсе нет, отец мой! — ответил тот. — И как раз то, что я ее не боюсь, вызывает у меня опасение. Увы! Я не страшусь ничего, кроме своих грехов ”. Этим страхом он был охвачен все время после своей полной исповеди.
