— Вы слышали грохот пушек в течение дня?
— Да, сир!
— Значит, я не ошибся! И в каком направлении?
— В стороне Парижа.
— Да, это так. И когда они смолкли?
— В пять часов.
И двуколка умчалась, словно подхваченная ветром.
В десять часов вечера Наполеон был всего лишь в пяти льё от парижской заставы: сменив запряженных в Фонтенбло лошадей, он ехал с прежней быстротой. Проезжая мимо фонтанов Жювизи, он повстречался с каким-то адъютантом, тоже мчавшимся во весь опор. Император узнал его мундир, подозвал к себе и обменялся с ним несколькими словами; затем он вышел из кареты на дорогу, присел на один из каменных столбов, стоявших у ее края, долго и горячо обсуждал что-то с посланцем, велел принести себе стакан воды, взятой из родника, затем с прежним выражением лица снова сел в карету и тем же голосом, каким только что командовал: «В Париж!» — крикнул форейторам: «В Фонтенбло!»
Париж был сдан в пять часов пополудни, и противник должен был войти туда на рассвете!
Пять дней спустя Наполеон написал на отдельном листке бумаги несколько строк, которые, возможно, были самыми важными из всех, начертанных когда-либо человеческой рукой:
«Союзные державы провозгласили, что император — единственное препятствие к установлению мира в Европе, и потому император, верный своей присяге, объявляет, что он отказывается за себя и за своих детей от тронов Франции и Италии и что нет такой жертвы, включая его собственную жизнь, которую он не был бы готов принести во имя интересов Франции».
В Фонтенбло можно увидеть стол, на котором эти строчки были написаны, но никому не известно, что стало с императорским автографом.
В ночь с 12 на 13 апреля дворец неожиданно огласился криками: выскакивая из своих комнат и сталкиваясь друг с другом в коридорах, все спрашивали, что произошло, и чьи-то невнятные голоса отвечали: «Император отравился!»
Услышав эту новость, все кинулись к его покоям, но дверь закрылась за главным дворцовым маршалом Бертраном, герцогом Виченцским, герцогом де Бассано и хирургом Иваном — больше никто войти туда не мог. Все замерли, прислушиваясь: за дверью раздавались стоны.
Внезапно дверь распахнулась и сразу же закрылась, пропустив бледного, как привидение, доктора Ивана. К нему бросились с расспросами, но он молча отстранил рукой присутствующих, и все расступились, подчиняясь его приказу; он быстро спустился по лестнице, вышел во двор, увидел какую-то лошадь, привязанную к ограде, вскочил на нее и, помчавшись галопом, скрылся в темноте.
