— Чеченцам нельзя доверять. Дикие люди. Из-за женщины зарежут кого угодно. На твоём месте я давно бы разобрался с Салманом. Ты слепой, если не видишь, что он подбивает клинья к твоей жене.
Я слушал его с еле скрываемым раздражением, не втягивался в обсуждение, и не стремился уличить в вероломстве — пусть думает, что продолжает водить меня за нос. Две недели назад моралист вещал, что «женщина — казаку не товарищ», но стоило появиться Софье, как он забыл о прежних речах. Прислушаться к нему, единственное, что теперь волнует кладоискателя, — появление дудаевского эмиссара, нарушившего планы сватовства к «американским» невестам. Но я насквозь видел его, тешущего себя надеждой погреть ноги возле чужого костра и полакомиться чужим пирогом. От конкурентов избавляются разными способами. Какой выбрал бы Гриша?
— Иди сюда! — громким выкриком Софья сорвала меня с кухни. Гриша, хотя никто его не звал, поплёлся следом.
— Что случилось?
— Экстренный выпуск теленовостей, — не отрывая взгляд от экрана, сообщила она.
Беззвучную заставку, нагло прервавшую увлекательный фильм, сменила студия. С нескрываемой эйфорией женщина-диктор прочла по бумажке: «по сообщению начальника пресс-службы Объединённой группировки войск на Северном Кавказе, в результате авиаудара в одном из горных районов Чечни убит лидер чеченских сепаратистов генерал Дудаев. Подробности — в сегодняшнем вечернем выпуске новостей». — Она послала в эфир обворожительную улыбку и исчезла. Фильм продолжился. Автоматически я глянул на календарь, отметив про себя дату, 21 апреля 1996 года.
Софья расстроилась и выключила телевизор.
— Для воскресного дня новость малоприятная. Алла в большой опасности, — приглушённым голосом посочувствовала она вдове генерала. — Остаться на Кавказе в такое время без мужа… Кто защитит её?
Гриша буркнул нечто невразумительное. Софа удивлённо на него посмотрела:
— Что ты сказал?
— К этому шло, — ответил он и тупо уставился в потолок. Непонятно: он радуется или скорбит.
Софья перевела на меня вопросительный взгляд, в котором читалась растерянность. Я ответил резким сжатием губ. Она давно усвоила этот вербальный сигнал: нижняя губа втягивается, и две глубокие борозды охватывают подбородок. В одном случае он выражает недовольство, в другом — безразличие. А что ещё она могла от меня ожидать? Неподдельную скорбь? Тем не менее, она спросила:
— Это всё, что ты хочешь сказать?
— Меня это не касается. Я соболезную случайным жертвам конфликта, но не собираюсь в память о генерале Дудаеве надевать траурные одежды.
