— Гришенька, — два пуда нежности Софья вложила в его имя, для верности положив на грудь правую руку, — всё не так просто, как тебе кажется. Времена изменились. Но плохие времена для умных людей создают прекрасные возможности. Поверь моему чутью. Я ведь всё-таки женщина… Достаточно взрослая.
— Ну и что? — плаксиво промямлил Гриша. — А я мужчина… В расцвете сил. И с темпераментом племенного быка.
— Глупенький, не об этом я, — пресекла Софья слёзы неудовлетворённого желания. — Сладкого и мороженого сегодня не будет. Я же тебе ясно сказала: Париж стоит мессы. Paris vaut bien une messe, — для убедительности повторила она, полагая, что если гетман Мазепа на французском языке легко выражал свои мысли, то и для потомка правобережного гетмана не составит труда понять смысл сказанного. — Великие цели и свершения требуют разумной гибкости.
Гриша совсем стушевался, и она нежно его утешила:
— Не расстраивайся. Великая цель, которая является нашей путеводной звездой, оправдывает средства её достижения. Будь хорошим мальчиком, и скажи лучше, где теперь искать нашего рассерженного Бонапарта.
Сколько часов находился я в «Хаджибее» сказать трудно — пивной бар располагался в подвале и не имел окон. Желающие расслабиться не должны ощущать время. Для них бар открыт круглосуточно, и только расценки, с одиннадцати часов вечера, увеличенные вдвое, подсказывают наблюдательному посетителю, что для любителей приключений начинается ночная жизнь. «Хаджибей» легко позволял забыться и в благодарность за расслабленную атмосферу ненавязчиво опустошал карманы…
Несколько молоденьких проституток (одна из примет наступления сумерек — в дневное время девочки работают реже), сменяя друг друга, с незатейливыми просьбами подсаживались за мой столик и быстро улетучивались, обиженные безразличием. Одна, на вид вчерашняя школьница, задержалась надолго, и когда, не желая её обидеть, на банальный вопрос: «Ты пойдёшь со мной?» — я сухо ответил: «Подумаю», — и угостил пивом, разоткровенничалась, что её сыну пять месяцев, работает она недавно, и из пятидесяти долларов, что заработает на мне, половину отдаст сутенёру. Пиво делало своё дело, я слушал её рассеянно. Вскоре подобрался выгодный клиент, и девчонку отозвали, оставив меня наедине с кружкой.
Софья, Гриша, золото Мазепы находились в иной цивилизации, в сотне световых лет от пивного бара. Из динамиков прокуренным голосом пела о загадочном Брайтоне Люба Успенская, из кухни в зал поплыли водка и шашлыки (не иначе как на ночь пивной бар сменил вывеску), за соседним столиком созревало то ли братание, то ли мордобитие — официанты умело гасили страсти и меняли пепельницы.
