— Здорово! — Кешка протянул руку Лу. — Значит, с нами? Насовсем? Нас бродягами называл, а теперь сам бродяга?
— Конечно. Идти-то больше некуда. А ты что, влопался? — сочувственным тоном спросил Лу. — Что он увязался за тобой?
— Да еще как, — ответил Кешка.
Он сел к стене и стал рассказывать, как разбрасывал прокламации и как за ним гнался контрразведчик.
…Когда бутовый камень преградил ему дорогу, Кешка долго шарил в темноте руками по заиндевевшим шероховатым каменным стенам и вдруг почувствовал, что с правой стороны стена заделана доской. Дрожащими руками Кешка нажал на доску, которая без труда поддалась, в стене образовалось отверстие. Вздох облегчения вырвался из его груди. Он прислушался, что делается на поверхности. Пожарники приближались с двух сторон. Сердце мальчика готово было разорваться. Он отодвинул деревянную заслонку, просунул голову, но плечи не пролезали. Тогда Кешка снял ватную тужурку, выбросил ее в отверстие и затем кое-как вылез сам. Теперь он оказался около лавки.
Когда Кешка выпрямился, он почувствовал, что ноги у него дрожат, губы пересохли. Он видел, как на противоположной стороне канавы маячили силуэты дружинников и полицейского, слышал ругань, треск ломавшихся досок. «Ну, сейчас он меня черта с два поймает. Надо только незаметно прошмыгнуть за магазины, а там пусть ловит», — подумал Кешка.
Сторож-китаец все время стоял около «Казенных весов» и пристально наблюдал за работой пожарников и Удавки. Он видел, как из канавы вылез мальчишка, как он пробирался мимо торговых лавок, но, ненавидя колчаковскую полицию, сочувствовал беглецу и делал вид, что ничего не замечает.
Беспризорники, выслушав рассказ товарища, сидели, повесив головы. Нехороший осадок остался на сердце каждого от прошедшего дня. Они чувствовали грозившую опасность.
Вдруг Кешке показалось, что у него под рубашкой что-то шуршит. Он полез за пазуху, пошарил и вытащил прокламацию.
— Смотрите, братва, еще одна осталась. Это здорово! А я думал, что в канаве последние две запрятал.
— Это моя. Ты мне обещал две, — Корешок просительно посмотрел на Кешку и зашептал: — Я ее куда-нибудь подсуну.
— Я тебе дал две? — укоризненно посмотрел Ванька на Корешка и сам ответил: — Дал! И хватит. Сейчас полиция бесится. Вся на ногах, и тебя заарканит, как дикого козла. Когда ты, Корешок, мозгами шевелить будешь?
— Лучше сейчас же листовку сжечь, верно, ребята? — предложил Кешка.
— А партизаны придут, что мы им скажем? Скажем — сожгли? А они возьмут да не поверят.
