Верховой оглянулся на свист, опустился в седло и рысью направился к пастухам.
— Дедка, гляди! С ружьем! Матрос, что ли? Полосатый, как зебра, — шептал подпасок.
Дед стал на колени, и теперь оба рассматривали приближавшегося всадника. Откуда он появился в тайге да еще в таком наряде? Матрос — на коне!
Всадник был в бескозырке с красной лентой поперек тульи. Полосатая тельняшка крест-накрест перетянута пулеметными лентами, на поясе болталась кобура, за спиной — карабин, у седла — две гранаты-бутылки. Он подъехал к пастухам, тряхнул чубом и, не спешиваясь, весело кинул:
— Здорово, стар и мал, ни в солдаты, ни в матросы!
— Здравия желаем, — несмело ответил старик. — Просим милости…
— Кроме вас, тут есть кто?
Мальчик смотрел на верхового во все глаза.
— Есть! — быстро ответил он.
— Кто и где? — похлопал всадник по кобуре.
— Вона!.. — подпасок показал на отдыхающее стадо.
— Да не скотина!
— А тебе кого? — спросил пастух.
— Люди есть тут?
— А-а-а, — почесал бородку батрак. — Таперича, окромя нас, тута никого нету.
Матрос спешился, потрепал коня по холке и пустил его на траву. Пастухи повеселели — тревога первой встречи рассеивалась.
— Как живете, братишки? — спросил моряк.
— Ничево, дай бог здоровья. Ничево. Живем.
— Вы чего на меня так смотрите?! Своих не узнаете? — сказал матрос, и два ряда крупных зубов блеснули в озорной улыбке.
— Да таперича какое время. Один человек хорош, другой — плох, третий — за мил душу… Кто их разберет? А нам-то што? Мы пастухи, приглядываем скотину, и все… — говорил дед.
— А ты кто будешь? — вдруг спросил Кешка.
— А разве по мне не видно? Партизан! — ответил моряк, и снова блеснули его белые зубы. Он бросил бескозырку на траву, снял карабин и сел под тень кедра.
Пастушок одернул рубаху, подтянул штаны и весь обратился в слух и зрение, восторженно глядя на коренастую фигуру моряка. Так вот они какие, партизаны! И лицо подпаска уже выражало готовность следовать за матросом, куда он прикажет, совершать подвиги, рубить белогвардейцев. Приглаживая непослушные вихры, мальчик подсел к партизану и деловито посоветовал:
— Сними седло-то с коня! Спутай, пускай пасется!
— Спасибо, ни в солдаты, ни в матросы! — опять ввернул свою любимую поговорку матрос. — Хоть и жаль коня, а расседлать да стреножить — не рука! Не время! Да конь ученый — и так никуда не уйдет.
Матрос оглядел поляну, достал пачку сигарет и протянул старику:
— Кури, отец. Заморские… А мне дай махорочки, ежели найдется.
