— Тринадцать! — ответил подпасок, доставая из-за пазухи самодельную свирель. — А тебе, дедка?
Батрак потрогал бороденку:
— На Николу зимнего без двух годочков семь десятков будет.
Мальчик приложил было свирель к губам, но поднял глаза и увидел, что несколько коров отбилось от стада. Он вскочил, схватил длинный кнут и бросился по траве за уходившей скотиной. Иглы шиповника, остья скошенной травы и сучки то и дело кололи его босые ноги.
— Назад! Куда? На-за-ад! — закричал Кешка. Он приостановился, согнулся, чтобы легче было раскрутить над головой кнут.
Черный бык с раскидистыми рогами остановился и замычал. Потом понимающе посмотрел на подбежавшего подпаска, ударил себя по бокам хвостом и повернул обратно. За ним потянулись коровы.
Возвращался Кешка не торопясь, стараясь шагать по едва приметному следу зимника, чтоб не кололо ноги, Слова старого пастуха взволновали мальчика. «Надо сегодня обязательно с Ленькой поговорить», — решил он.
Ленькой он называл своего приятеля, китайского мальчика Лу. У обоих не было отцов. Кешка жил с матерью, а Лу был приемным сыном русской вдовы. Обе семьи ютились почти рядом и жили одинаково бедно. В школу ребята не ходили и целые дни проводили вместе. Однажды Кешка узнал, что купцу Хватову нужны подпаски, и вместе с Лу еще с ночи стал ожидать у дома Хватова. Рано утром хозяин вышел из калитки и из толпы галдевших ребятишек выбрал Кешку и его друга, Кешка попал к самому Хватову, а Лу — к его младшему брату. Заимки братьев находились по соседству. На той, где жили Кешка с дедом, хозяйничала сестра Хватова. «Ведьма старая! — думал Кешка. — Как увидит нас вдвоем, так и орет: «Бездельник! Есть — так мужик! Работать — так мальчик!»
Пастушок подошел к деду, оглядел стадо и присел в тень. Жара нарастала, и скоро коровы одна за другой улеглись в траву. Теперь можно было и пообедать. Старик развязал сумку, достал краюху ржаного хлеба, чеснок и соленую рыбу. Самодельным ножом он вырезал себе мякиш, посыпал круто солью, перекрестился и прошамкал беззубым ртом:
— Бери хлеб, пожуем.
Подпасок расстегнул воротник рубахи, взял корку, натер ее чесноком, тоже посыпал солью, но только поднес ее ко рту, как вдалеке заржал конь. Кешка вскочил, прикрыл рукою глаза от солнца и увидел на опушке всадника, стоявшего на стременах и осматривавшего поляну.
— Это кто ж, милачок? — тихо спросил пастух.
— Не знаю! Кто-то на коне! — ответил Кешка и, заложив два пальца в рот, пронзительно свистнул.
