Жарким летним днем 30 мая 1940 года из окон третьего этажа строящегося корпуса ткацкой фабрики повалили клубы дыма и следом вырвалось пламя. На глазах рабочих пожар в считанные минуты охватил огромный трехэтажный корпус. Рискуя жизнью, люди бросились на борьбу с огнем, но в кранах раздалось только шипение — воду отключили, молчал телефон... Небольшой кучке смельчаков удалось вынести только чертежи и документацию. От почти законченного корпуса фабрики к приезду пожарных остались оплавленные стены да искореженные балки перекрытий.
Следом за пожарными к сгоревшему объекту прибыла черная «эмка» Управления государственной безопасности. Расследование на месте происшествия ни к чему не привело. Все рабочие утверждали: никто в тот день на третий этаж не поднимался. Подтвердил это и вахтер военизированной охраны Морковин. Незадолго до пожара он обошел все здание. Посторонних на стройке тоже не видели.
Такими фактами располагало следствие в первый день. Ясно было и другое — само по себе здание загореться не могло.
По минутам исследовался рабочий день всех, кто был в тот воскресный день на стройке...
У каждого оказалось безукоризненное алиби, подтвержденное несколькими свидетелями.
Оставался только вахтер военизированной охраны.
Следователь заканчивал его допрос, когда Морковин попросил разрешения закурить.
— Пожалуйста, вот папиросы, — и подвинул к краю стола пачку.
— Я свой табачок, у меня покрепче.
Морковин извлек из кармана объемистый кисет, оторвал газетку, скрутил толстую цигарку, смел на широкую жилистую ладонь просыпавшиеся крошки, попросил спичку... Курил он жадными затяжками и на конце самокрутки вспыхивал яркий потрескивающий огонек, выхватывая в полумраке комнаты маленький подбородок с резкими по-бурятски выпирающими скулами и широкий нос с горбинкой.
Следователь тоже закурил, устало откинулся на спинку стула.
— Может, припомните какую-нибудь необычную подробность, Морковин?.. Осторожно, прожжете брюки!
— Ах ты, якорь ее, — подскочил Морковин, стряхивая пепел с коленей.
Что-то вспомнив, следователь встал, щелкнул выключателем, и, словно забыв о вахтере, углубился в чтение...
— Так, так, любопытно...
Следователь оторвался от бумаг и встретился взглядом с большими холодными глазами вахтера.
— Скажите, Морковин, вы всегда экономите спички?
— С крестьянства. Отец врежет по шее: «Вишь, у меня горит, запали. Спички денег стоят».
— У вас с отцом было крепкое хозяйство?
— Како хозяйство, почитай из бедняков. Едва до нового урожая дотягивали, а когда и голодать случалось.
