Как водилось между старыми собутыльниками, завернули они на радостях в ближайшую закусочную. Выпили по первой, второй... Иван Кондратьевич слегка забеспокоился, когда появилась на прилавке третья сотка, и грустно похлопал себя по карману: «Не при деньгах». Паршин тут же успокоил, расстегнул пиджак, убедительно потряс толстой пачкой красненьких тридцаток...
С тех пор они виделись часто. На выпивку Паршин денег не жалел, кроме того, и взаймы давал, и не торопил с отдачей: «Будут, сочтемся — не велики деньги, я в день четыре-пять сотен навара завсегда имею». Шахматов только вздыхал — ему, скромному вахтеру Трикотажстроя, за такие деньги нужно месяц работать.
— Да я тоже сторожем состою при Облжилснабе, чтобы милиция не цеплялась. А так шмутки покупаем-продаем, когда и на ипподроме повезет, а то какого дурака в картишки можно почистить... На жизнь хватает, не жалуюсь.
По пьянке «Горло» всегда расписывал красивую жизнь, а у «Большого» от зависти глаза разгорались жадным блеском. За зиму его долги «по мелочи» перевалили за тысячу рублей. Попробовал несколько раз «ободрать» друга в карты — еще больше задолжал. Сыграл на скачках — опять «пролетел».
— Невезуха у тебя кругом, — посочувствовал как-то Паршин. — Задолжал ты мне порядком, и живешь как обычный совслужаший.
— И сам не знаю, как выпутаться, научил бы...
— Думал над судьбой твоей, да не пригоден ты к нашему делу — торговец из тебя плевый, в картишки — ловкость рук нужна. Есть у меня одно денежное дельце, да не знаю, возьмешься ли?
— Говори, чего темнишь.
— А ну, как заложишь? И пришить тебя не успею, самого к стенке поставят.
— Мы же с тобой вместе срок отбывали, поди знаешь меня.
— Ходил слушок — будто продался ты, в охранниках состоял.
— Эк, чего упомнил. А не слыхал, как я дружку твоему бежать помог?
— О том сказывали...
Паршин зачесал набок жиденькие волосы, дунул на расческу.
— Ладно, беги за бутылкой, я тебя тут подожду. Место тихое, потолкуем.
Короткое время спустя они сидели на скамейке у танцевальной площадки ипподрома. Шахматов сломал белый сургуч на горлышке, разлил водку по стаканам.
— Говори, «Горло», какое дело?
— Есть у меня должок за советской властью. Безвинно, почитай, пришлось пять лет по лагерям мотаться. И охота мне с ней посчитаться, подпустить ей петуха, да пожарче, чтоб пятки защипало. Говоришь, фабрика-то ваша совсем готова?
— Осталось оборудование поставить и завертятся веретена.
— А может, не завертятся, если петушка подпустить? К примеру сказать, на 1 Мая...
