Но ей так и не выдали тело ребенка, сказали, что не положено, типа у них какой-то приказ детей, которых мать даже на руках не держала, в одной общей могиле хоронить. Эта мысль ее добила, мало того, что не смогли ее ребеночка сохранить, так еще и похоронили, как собаку… Она прижала к лицу руки, и беззвучно затряслась в рыданиях. Поплакав минут пять, или десять, она почувствовала, что ей стало легче. Со слезами вытекла ее боль. На какое-то время этого хватит. Чай пить она не стала, потихоньку прошла в хлев, там сонно заворочался поросенок, шумно вздохнула корова. Куры, как всегда, с опозданием вскинулись, и захлопали крыльями, виновато кукарекнул проворонивший приход хозяйки молоденький глупый петух.
«Вялый какой-то, хоть и дорогой» — отметила она машинально, за скотиной на крестьянском подворье родителей она ухаживала лет с пяти. Сначала помогала матери, потом старшим сестрам, распорядок в крестьянском хозяйстве был жесткий, ранний подъем, весь день работа по распорядку, и очень рано все ложились спать. Как стемнеет, никаких танцулек, какие танцульки, когда скотины полный сарай. Ей нравилась эта спокойная и неторопливая жизнь, ей не хотелось в город, несколько раз она ездила туда, сначала выбирать платье к выпускному вечеру в школе, потом перед свадьбой, в магазин для молодоженов. В городе она терялась, а здесь расцветала, расправлялась вширь, как распевалась ее душа. Казалось, при такой жизни ей ничто не угрожает, хорошие любящие родители, добрый и работящий муж. Как говориться, от беды не зарекайся…
Автоматическими движениями она наломала хлеба с двух черствых буханок (они с мужем брали в местном магазине засохший хлеб по дешевке), насыпала из мешка отрубей, залила все это водой, отдала поросенку. Поросенок вскинулся, и кинулся активно из миски жрать, вечно голодный. Хотя спросонья еще стоял неуверенно на ногах, шатался. Не зря говорят про лень и аппетит свиней, все так и есть, отметила она.
Кинув корове приличный сноп свежего сена, она взяла с полки рядом пустое ведро, повязала на голову косынку, обтерла вымя влажной тряпкой, села на маленький стульчик и начала корову доить, оттягивая и сжимая ее соски на вымени внизу. Струйка молока ударила звонко в дно ведра, потом вторая, потом ведро уже начало наполняться. Все было, как всегда. И не так, как раньше, она это чувствовала душой. И ей почему-то было очень жаль поросенка, которого к Новому году должен был зарезать муж…
