Поскольку я взяла с собой стакан, чтобы было удобнее полоскать рот, я налила в него воды, и молча протянула девушке. Она сначала оттолкнула мою руку, и часть воды выплеснулась на меня, потом пробормотала «Извините меня, нервов совсем не осталось», и выпила несколько глотков из стакана, чуть не захлебнувшись при этом.
— Не плачьте. Вам нельзя волноваться. Как, впрочем, и всем нам, — улыбнулась я, поняв не сразу абсурдность своей реплики.
Лицо девушки при этих словах опять скривилось в плачущей гримасе, и, испугавшись, что она снова начнет рыдать, я громко хлопнула в ладоши (как меня учил Денис — прием назывался «прервать истерику»).
Как ни странно, прием сработал. Девушка с явным интересом посмотрела на меня и неожиданно грубо сказала:
— Психолог что ли?
— Медсестра. Хирургического отделения.
— А что, здесь и хирургия есть?
— Нет, я на сохранении здесь, на обследовании.
— Здесь сохранить что-то очень трудно, проще потерять… — ответила мне непонятной фразой девушка, резко и неожиданно ловко вскочила на ноги и быстро вышла из туалета, хлопнув дверью, оставив меня в полном недоумении.
Ну и хамка редкостная, вот и пытайся успокоить таких!
Завтрак был нехитрым, даже скудным, подавали недоваренную геркулесовую кашу и зеленый чай. В вазе на столике показательно лежали еще несколько сморщенных, перезрелых яблок, но есть их никому не хотелось, поэтому яблоки даже не меняли, это я заметила еще после поступления, яблоки без внимания хирели, ссыхались и морщинились, как бы ожидая, что их просто выкинут на помойку. Почему-то это выглядело очень удручающе, наводя на мысли о бренности всего живого…
Девушки с коричневыми пятнами на щеках на завтраке не было. Я увидела ее потом, в коридоре, она сидела на медицинской кушетке, повесив голову, и столько отчаяния было в ее сгорбленной фигурке, что я не удержалась, и присев рядом, спросила:
— Ты не обиделась на меня? У тебя что-то случилось? Беременность тяжело протекает?
Она молча покачала головой из стороны в сторону. Мы посидели рядом молча какое-то время, и я уже собралась встать и уйти. Когда она тихо сказала, не поднимая головы:
— Я - редкостный и невезучий урод. И жизнь у меня такая же.
Я молчала, чтобы не спугнуть ее неуместными словами, и мое терпение было вознаграждено, я дождалась-таки продолжения темы.
Девушку звали Анжелика, Лика. Ее родители души в ней не чаяли, при рождении и в ранние годы жизни она была копией своего отца, довольно симпатичного внешне мужчины.
