Стремительно, за пару лет, она написала кандидатскую диссертацию (вернее, подписала — данные подбирал ее помощник, аспирант с этой же кафедры, отрабатывавший таким способом возможность получения ставки ночного дежуранта в ее роддоме), стала главным гинекологом области. Скорее всего, ее карьерный рост продолжился бы и дальше, но три года назад у нее в кабинете поздно вечером состоялся этот странный разговор с ее любовником. И этот разговор перевернул ее жизнь полностью.
Через пару недель «конвейер» заработал. Изящество исполнения идеи обогащения на плодах, которые врачи выбраковывали после ЭКО, принадлежала именно ей. Она гордилась тем, что придумала. Схема была вполне безопасная, продуманная в тонкостях, и материально очень выгодная. Она закрутилась в ворохе забот и проблем, и все реже вспоминала Гришу, а когда вспоминала, накатывало чувство стыда, как будто ее застали в публичном месте совершенно голой.
И только иногда, оставаясь в полном одиночестве, она видела рядом своего Гришу, он приходил к ней, а она гладила его упрямые кудри, и говорила ему, как она скучает, и насколько было бы лучше, если бы она утонула тогда вместе с ним. Мужа она вообще никогда не вспоминала.
* * *
Как в любой больнице, утро в центреначалось с дикого холода. Ну, я не знаю, кто придумал эти проветривания палаты по расписанию! Пока я крепко спала, в палату кто-то зашел, и хлынувший через распахнутую фрамугу окна предрассветный холод сначала заставил меня натянуть тоненькое одеяло на лицо, а потом вообще проснуться. Ничего не оставалось делать, как взять туалетные принадлежности из тумбочки и пойти умываться в «места общего пользования». Можно было, конечно, воспользоваться умывальником в палате, но там было очень холодно, да и мое частное расследование требовало неукоснительного присутствия в общественных местах.
Я не ошиблась, санитарная комната была богата на сюрпризы. В туалете, сидя прямо на полу, горько плакала беременная девушка. То, что она была беременна, можно было заметить и по небольшому животику, перетянутому халатными лямками высоко под грудью, и по коричневым пятнам на щеках, всегда сопутствующим рождению сына, как утверждала наша преподавательница в училище, наглядно показывая нам, замершим от ужаса, что же нас ожидает в будущем, в случае беременности сыном, оборотной стороной шариковой ручки черкала по нашим застывшим от ужаса лицам, объясняя, какими же будут эти самые пигментные пятна.
