– А ваш друг в Париже к вам расположен?
От подобного вопроса – да еще после перерыва – он невольно вздрогнул.
– Пожалуй, нет. Да и с какой стати?
– С какой стати? – повторила мисс Гостри. – Вы, конечно, обрушитесь на него. Но из-за этого необязательно рвать отношения.
– Вы видите в моем деле больше, чем я.
– Разумеется. Я вижу в нем вас.
– В таком случае, вы видите во мне больше…
– Чем вы сами? Вполне вероятно. Это право каждого. Но я все возвращаюсь мыслью, – добавила она, – к тому, как повлияла на вашего юного друга его среда.
– Его среда? – Стрезер не сомневался, что сейчас способен представить себе эту среду много лучше, чем три часа назад.
– Вы уверены, что ее влияние может быть только к худшему?
– Для меня это исходная точка.
– Да, но вы исходите чересчур издалека. А о чем говорят его письма?
– Ни о чем. Он обходит нас вниманием – или жалеет. Попросту не пишет.
– Вот как. Тем не менее в его положении, учитывая некоторые особенности, существуют две возможности. Одна – опошлиться и очерстветь душой. Другая – развить себя и изощрить до тонкости.
У Стрезера округлились глаза: это было для него новостью.
– Изощрить до тонкости?
– О, – произнесла она ровным голосом. – Утонченность ума и вкуса воистину существует.
То, как она это сказала, настроило Стрезера на веселый лад, и, взглянув на нее, он рассмеялся:
– В вашем случае безусловно.
– Но в некоторых своих проявлениях, – продолжала она тем же тоном, – он, пожалуй, зарекомендовал себя с дурной стороны.
Тут было над чем подумать; Стрезер сразу посерьезнел.
– Не отвечать на письма матери – это тоже от утонченности? – спросил он. Она замялась.
– О, я бы сказала, – и еще какой!
– Хорошо, – сказал Стрезер. – Меня вполне устроит считать это проявлением утонченности, а к дурной стороне я отношу то, что, как мне известно, Чэд уверен, будто сможет делать со мной все что пожелает.
Это, видимо, ее удивило.
– Откуда вы это знаете?
– Да уж знаю. Кожей чувствую.
– Что он может сделать с вами все что пожелает?
– Нет, конечно. Но он так считает. А это может свестись почти к тому же, – засмеялся Стрезер.
Однако тут она с ним не согласилась.
– Нет, что касается вас, такое исключено.
И, вложив в эти слова особый смысл, она, по-видимому, сочла их достаточными, чтобы заговорить напрямик:
– Вы сказали – если он порвет здесь, то дома получит солидное место в деле.
– Совершенно верно. Он получит шанс – шанс, за который ухватился бы любой воспитанный в должных понятиях молодой человек. Фирма разрослась, и вакансия, о которой вряд ли могла бы идти речь три года назад, но которую его отец, считая, что она при определенных условиях может появиться, учел в своем завещании, оговорив преимущественное право на нее Чэда, – эта вакансия, поскольку условия для нее созрели, теперь его ждет. Миссис Ньюсем оставила ее за сыном и будет, несмотря на сильное противодействие, удерживать до последней возможности. Однако этот пост, поскольку он несет с собой крупный куш, большую долю в доходах, требует пребывания на месте и значительных усилий для достижения значительных результатов. Вот что я имею в виду, говоря об открывшемся шансе. Если Чэд его упустит, то не только не получит, как вы изволили выразиться, солидного места – он ничего не получит. И вот, чтобы он не упустил свой шанс, я и примчался сюда.
