Лиц становится всё больше. В основном бездомные, пожилые люди и девушки. Все они смотрят на Кэйла.
Наконец, поезд останавливается. Напротив мужчины открывается дверь в вагон № 33. Он пока ещё пустует, но скоро сюда поднимутся новые пассажиры.
Кэйл Андерсен устремляется в сторону головного вагона, чтобы попасть в двадцатый. Подавляя тошноту, он торопится преодолеть живой коридор из тех, кого убил мыслечервь. И вот перед ним возникает заветная дверь, но она заперта. Едва рука Кэйла прикасается к ручке, как голова тут же взрывается брызгами боли.
«На протяжении тринадцати лет ты пытаешься заглянуть туда, и всегда безуспешно, — с какой-то неестественной весёлостью объявляет по внутренней связи машинист поезда. — Двадцатый вагон стал для тебя настоящим проклятием, не так ли?»
Стараясь сохранить равновесие, Кэйл падает на колени и обхватывает раскалывающиеся виски ладонями. В этот момент он просыпается с дикой мигренью и делает над собой огромное усилие, чтобы подняться с кровати.
* * *
— Что у тебя с голосом? — удивился шеф, когда Андерсен позвонил на мобильник и попросил дать ему пару выходных.
— Должно быть, подхватил какой-то вирус, — с трудом проговорил Кэйл.
— Что ж, выздоравливай, Стэнтон подменит тебя. Но если твоя болезнь затянется, тебе лучше сразу оформить больничный.
— Спасибо, мистер Доэрти. Я обязательно дам вам знать, если к завтрашнему вечеру моё состояние не улучшится, — мужчина оборвал связь и отложил телефон на прикроватную тумбочку.
Солнечный свет, проникавший через плотно занавешенные шторы, резал ему глаза, поэтому Кэйл лежал с закрытыми веками, стараясь не поддаваться натиску внутреннего голоса.
Многолетний опыт подсказывал, что сопротивление только причинит лишнюю головную боль. Затмение неизбежно. Оно наступало каждую осень, начиная с четырнадцати лет. Ничего не изменится и теперь. Мыслечервь пробудился вновь, чтобы отправиться на кровавую охоту.
В распоряжении Кэйла остался от силы ещё один день, прежде чем в его сознании безраздельно поселится тот, другой, с холодной ухмылкой и ледяными глазами. В отрывочных воспоминаниях Андерсена возникал смутный образ зеркального отражения тёмной человеческой фигуры. Это был убийца, пользующийся чужим телом, словно прикупленным на распродаже костюмом.
Если бы только Кэйл Андерсен мог избавиться от ментального паразита, он бы с радостью воспользовался такой возможностью, но тот прочно засел где-то в глубине рассудка, и, вероятнее всего, уничтожив его, носитель уничтожил бы и самого себя.
