Эти 10 суток штрафного изолятора Зоя не забудет никогда. Молодая женщина, пламенная комсомолка, бесконечно верившая в партию, в то, что страна, в которой ей посчастливилось родиться и жить, самая прекрасная на земле, самая справедливая, как в песне:
— Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно дышит человек!
Зоя была разрушена изнутри. «Что же я сделала? Что совершила? Я всего лишь была женой генерала? И в этом моя вина? Если он совершил преступление, то почему нужно карать меня?»
День и ночь определить в изоляторе было невозможно, скупая лампочка, тлевшая над металлической дверью, едва рассеивала хилый желтый свет по камере. Изо рта шел пар, ноги не держали, а сесть можно только на холодный бетон — но тогда прощайся с жизнью!
И Зоя шагала и шагала по диагонали трехметровой камеры, все пытаясь дать оценку произшедшему с ней. Мысли вырастали разные — словно стадо гусей они с гоготом набрасывались на нее, больно щипая руки, обкусывая ноги, щиколотки, и не было от них спасения.
«Семь лет! Как же мне выжить и не умереть в этом аду? Генерал меня бросил,… я ему не жена,… вот только развестись не успела,… так что я, свободная женщина. Почему же…я… так… поступила с полковником…? Я ведь… в его власти… как же… я… теперь,… как мне, не умереть… в этом изоляторе…? Кто мне поможет…? Я одна, одна и никому до меня нет дела,… меня в порошок сотрут здесь и развеют… Никто и искать не станет».
Зоя выстукивала зубами от холода в такт своим вяло движущимся мыслям. В глазах кружились бетонные выщербленные стены, порой ей казалось, что потолок оседает все ниже и ниже к полу и возникало ощущение, что скоро он раздавит ее. Хотелось кричать, но кто услышит ее крик? Она вновь принималась размышлять, и в этих, своих мятущихся всполохах, доходила до того, что уже дважды подходила к двери, чтобы постучать в нее и вызвать надзирателя.
«Пусть он отведет меня к нему, к полковнику, скажу, что согласна, пусть только выведет меня отсюда, иначе я умру…!!!»
Но что-то, что-то непонятное ей, останавливало молодую женщину. Как вдруг, в какой-то из дней, прорывая боль в распухших ногах, режущий острой бритвой голод в желудке, через все ее сомнения и отчаяние — прямо перед ней проступили синие глаза парня, чьим именем она пыталась испугать «Жучку».
«Что-же, я и впрямь, влюбилась в него? Почему не могу забыть? Почему вновь и вновь я в мыслях возвращаюсь к нему? И отчего, в конце — концов, при схожих ситуациях, (причем одна и та же блатнячка сватала меня и к тому и другому), но в первом случае, я без тени раздумий отдалась мужчине, а во втором — нажила себе злейшего врага? Что все это значило?»
