И, опять-таки как и Брунетти, Джулио решил изучать криминальное право, но познания свои использовал для того, чтобы защищать преступников, а не арестовывать их. Как ни странно, это нисколько не повлияло на их дружбу. Знакомства и дружеские связи Джулио, не говоря уже о его огромном влиятельном семействе, служили Брунетти своего рода магической защитой в те годы, когда он работал в Неаполе, – и Гвидо в равной степени был признателен другу и желал поскорее забыть этот факт.
Несколько месяцев назад Брунетти ездил в Неаполь, чтобы поговорить со свидетелем по одному делу, и в первый же вечер они с Джулио встретились за ужином. За те пять лет, что они не виделись, волосы Джулио совсем побелели так же как и усы под длинным пиратским носом. Зато оливковая кожа отчаянно противилась старению, и от этого контраста – седые волосы и смуглая кожа – лицо выглядело особенно моложавым.
Брунетти опрометчиво начал разговор с того, что похвалил костюм друга – угольно-серый, в едва заметную черную полоску. Из внутреннего кармашка пиджака Джулио достал блокнот и золотую чернильную ручку, написал имя и номер телефона, вырвал страничку и передал ее Гвидо.
– Сходи к Джино. Он за день сошьет тебе такой же.
Брунетти нахмурился. Джулио положил в рот еще один кусочек «рыбы святого Петра»[65], которая, по заверениям ресторатора, была поймана «не далее как сегодня утром», потом внезапно отложил вилку и взял один из телефонов, лежавших тут же, возле его тарелки. Он набрал короткое текстовое сообщение, посмотрел на друга с широкой довольной улыбкой и вернулся к ответственному делу – поглощению ужина.
Они разговаривали о своих семьях, а не о текущих политических событиях – многолетняя традиция. Дети росли, родители старели, болели и умирали; все, что не касалось семьи, было за пределами круга, ограничивавшего темы для беседы. Старший сын Джулио бросил бизнес-школу Боккони[66] и стал рок-музыкантом. Дочка, которой было восемнадцать, встречалась с совершенно неподходящим парнем.
– Я стараюсь быть хорошим отцом, – сказал Джулио. – Хочу, чтобы мои дети были счастливы и у них в жизни все складывалось. Но я же вижу, что они идут не туда, и ничего не могу с этим поделать! Все, чего я хочу, – это уберечь их от беды.
Брунетти всем сердцем желал того же.
– А что не так с ее парнем? – спросил он и осекся.
Невысокий лысый мужчина подошел к их столику и поздоровался с Джулио. Тот встал, пожал ему руку, поблагодарил за то, что так быстро приехал. По крайней мере, так Брунетти истолковал их беседу, потому что оба говорили на неаполитанском наречии, которое для него звучало почти как суахили.
