– Но у тебя же гидроцефалия. Твой мозг и без этого достаточно поврежден.
– Гы-гы, ну спасибо, мам.
Я, конечно, беспокоился за свои мозги: вдруг я сделал себе хуже, но врач сказал, что всё в порядке.
Более-менее.
Вечером тренер как-то уломал медсестер и пробрался в мою палату. Родители и бабушка уже спали на стульях, а я нет.
– Привет, парень, – сказал тренер шепотом, чтобы не разбудить спящих.
– Привет, тренер, – ответил я.
– Прости, что так вышло с игрой, – сказал он.
– Вы не виноваты.
– Не надо было выпускать тебя. Надо было вообще отменить игру. Это моя вина.
– Я хотел играть. Хотел победить.
– Это всего лишь игра, – сказал он. – Она того не стоит.
Но он лгал. Говорил то, что считал нужным сказать. Разумеется, никакие не «всего лишь». Каждая игра важна. Каждая – всерьез.
– Знаете, – сказал я, – если б я мог, то сбежал бы из больницы и прошел пешком весь путь до Уэллпинита, чтобы сыграть с ними.
Тренер улыбнулся.
– Мне нравятся слова Винса Ломбарди, – сказал он.
– «Неважно, победишь ты или проиграешь, важно, как ты играешь», – процитировал я.
– Не эти, но эти тоже хороши. Хотя Ломбарди покривил тут душой. Само собой, побеждать всё же лучше.
Мы засмеялись.
– Нет, мне другие его слова больше по душе, – сказал тренер. – «Качество жизни человека прямо пропорционально его стремлению к совершенству, независимо от выбранного поля деятельности».
– Да, хорошо сказал.
– Как раз про тебя. Ты самый целеустремленный человек из всех, кого я знаю.
– Спасибо, тренер.
– Пожалуйста. Ладно, парень, береги голову. А я пойду, чтобы ты мог поспать.
– Ох, спать-то как раз я не должен. Они хотят подержать меня без сна. Чтобы мониторить мою голову. Убедиться, что там нет какого-то скрытого повреждения, что-то в этом роде.
– Да? Тогда, может, я останусь и составлю тебе компанию?
– Ух ты, было бы здоровско.
Так мы с тренером и не уснули в ту ночь. Много чего порассказывали о себе. Но я не стану с вами делиться этими историями. Пусть та ночь принадлежит только нам двоим – мне и моему тренеру.
И куропатка на грушевом дереве[13]
Наступили праздники, а у нас не было денег на подарки, поэтому папа поступил так, как всегда поступал, когда у нас не хватало денег.
Он взял ту малость, что оставалась, и удрал в запой.
Ушел в Рождество, а вернулся второго января. С кошмарным похмельем – только и мог, что лежать.
– Привет, пап.
– Привет, Младший, – сказал он. – Прости меня за Рождество.
– Всё в порядке, – ответил я.
Но всё было не в порядке. Всё было так далеко от «впорядка», как только возможно. Если бы «в порядке» было Землей, то я бы сейчас стоял на Юпитере. Не знаю, почему я сказал, что всё в порядке. По какой-то причине я берег чувства человека, который снова разбил мне сердце.
