На станции Густав ждал с лошадью. Алиса наблюдала, как встретились родители, ей не понравилась нарочитая сдержанность матери, та даже не улыбнулась.
— Смотри, мама, какие огромные сосны!
Эрнестина глянула мельком.
— Это лишайник или мох? — не унималась Алиса.
Эрнестина взглянула опять, затем сказала:
— У меня, детка, болит голова.
Приехав в Граки, Эрнестина все в доме окинула взглядом, но не проронила при этом ни слова. Затем прилегла отдохнуть — так было удобнее прикрыть глаза и помолчать.
Кровати Густав не достал, а сколотил Алисе такую же раму, как себе, только вместо чурок смастерил козлы. Посреди комнаты появился самодельный стол, на кухне — сковорода.
Под вечер Эрнестина отправилась в лавку купить котелок, тарелки, миски и кое-какую мелочь.
— Как хорошо, что вы наконец приехали! — воскликнула госпожа Дронис.
При виде единственной знакомой Эрнестина сегодня впервые улыбнулась.
— Насовсем или только погостить? — допытывалась приветливая лавочница.
Эрнестина сказала, что еще по-настоящему вне города не жила и даже не знает, чем могла бы тут заняться.
— Так вы ведь портниха!
— Да уж конечно!
Одинаково приятно было пошутить и испытать к себе интерес и сочувствие.
Вечером Густав предложил Эрнестине и Алисе навестить госпожу Винтер.
— Зачем? — удивилась Эрнестина.
— Она хочет вас видеть.
Эрнестина досадливо покачала головой, поправила прическу и вместе с Алисой пошла за Густавом в замок.
«Замком» здесь гордо именовали большой дом, который когда-то занимал управляющий имением, а последние пятнадцать довоенных лет — один из баронских сыновей. Родовая резиденция Айзенов находилась в соседней волости, в Мулдском имении: настоящий замок с башнями, колоннами, большим парком и гипсовыми венерами над прудом. Поговаривали, что там собираются открыть сельскохозяйственную школу. А «замок» в Граках, с батрацкой, конюшней, сараем, каретником и домом для садовника, достался полковнику Винтеру.
Госпожа Винтер, или попросту Винтериха, как называли ее недруги, гостей приняла очень любезно. Проводила в так называемую залу, усадила за стол и велела подать молоко, белую булку, засахарившийся мед.
— Я в окно видела, как вы приехали, — сказала хозяйка дома.
После неоднократных увещеваний, Курситисы намазали на куски булки по ложечке меда. Хозяйка улыбалась. Пожилая дама в черном платье с широким белым воротником, сама полнотелая, а лицо непомерно худое, отчего резко выделялись глаза: почти неподвижно они смотрели на гостей, хотя губы временами и складывались в улыбку. А голову она держала так, словно гости находились, по крайней мере, на пол-этажа ниже.
