Передай мои самые теплые пожелания своей сестре и Уильяму и, конечно, их детям. Скажи Джошуа, что я горжусь его успехами в географии.
Я живу ради того дня, и, дай Бог, он скоро наступит, когда снова увижу тебя и сына.
Ваш любящий
Чарльз
Женева вынула письмо из сканера, подняла глаза и пояснила:
— Бунты против призыва в тысяча восемьсот шестьдесят третьем году во время Гражданской войны. Самые разрушительные в истории США.
— Про тайну он не упоминает, — заметил Райм.
— Про тайну в другом письме. Это я вам показала, чтобы вы поняли, что никакой он не вор.
Райм нахмурился:
— Кража случилась… дай-ка сообразить… через пять лет после письма. Почему ты считаешь, что оно доказывает его невиновность?
— Я имею в виду, что по такому письму его трудно представить вором. Человек, который так пишет, не стал бы обкрадывать фонд образования для бывших рабов.
— Вовсе не обязательно, — просто ответил Райм.
— А по-моему, совершенно ясно. — Девушка снова пробежалась глазами по письму и бережно разгладила лист рукой.
— Что там такое насчет человека на три пятых? — спросил Селитто.
Райм кое-что помнил из истории, но от всего, что не имело прямого отношения к работе криминалиста, избавлялся как от лишнего груза. Он только покачал головой.
Ясность внесла Женева:
— До Гражданской войны раб считался за три пятых человека для формирования представительства в конгрессе. И не подумайте, что дело здесь в злом заговоре Конфедерации, — правило установили северяне. Они вообще не хотели считать рабов, потому что тогда Южные штаты получили бы в конгрессе численное преимущество. А южане, наоборот, хотели считать рабов за целых людей. Правило «три пятых» стало компромиссным решением.
— Их считали, чтобы набрать представительство, — прокомментировал Том, — но права голоса они не имели.
— Да, все верно, — подтвердила Женева.
— Кстати, то же было и с женщинами, — добавила Сакс.
Райма социальная история Америки сейчас не интересовала.
— Я хотел бы взглянуть на остальные письма. И надо найти экземпляр журнала — «Иллюстрированного еженедельника для цветных». Какой это номер?
— От двадцать третьего июля тысяча восемьсот шестьдесят восьмого года, — ответила Женева. — Я отыскала его с большим трудом.
— Я постараюсь, — сказал Мэл Купер, и Райм услышал, как его пальцы застучали по клавиатуре компьютера.
Женева снова взглянула на часы:
— Мне правда пора…
— Всем привет, — донесся из прихожей мужской голос.
Через секунду показался и сам детектив Роланд Белл в коричневой спортивной куртке, синей рубашке и джинсах. Родом из Северной Каролины, Белл несколько лет назад по личным причинам перебрался в Нью-Йорк. Неторопливость Белла порой бесила городских коллег, однако Райм считал ее следствием не южного воспитания, а дотошности, происходящей из осознания важности своей работы. Белл специализировался на защите свидетелей и прочих потенциальных жертв. Его подразделение не имело официального статуса, но в шутку именовалось «отрядом специального назначения по спасению задниц свидетелей».
