Владимиру Ивановичу не сидится: он то снимает и надевает очки, то привстает со своего места от волнения. Трудно поверить, что это тот самый Оня Патриники, который так недавно учился у него в кружке ликвидации безграмотности. Вот так штука! Говорит, как пропагандист! Правда, местами немного запинается, но мыслит ясно, правильно. Видно, что в политике он силен. Как же Владимиру Ивановичу не гордиться таким учеником!
Видите, дорогой товарищ Бурлаку, Оня знает больше вас. Потому что интересуется. Сколько раз в течение одной этой недели он обращался ко мне с самыми разнообразными вопросами. А вы?
Но мы еще с вами потолкуем.
После семинара прошу Бурлаку остаться. Он садится на стул, принимает независимую позу, закуривает папиросу. Но я все же чувствую, что ему неловко. Он, конечно, догадывается, зачем я задержал его.
— В школе курить не полагается, — говорю я сухо. Мое замечание Бурлаку принимает с иронической улыбкой, но папиросу все-таки гасит. Я начинаю прямо… Почему он не занимается, почему не готовится к семинарам? Теоретическая подготовка ему необходима. А где он может ее получить, как не в партийной школе? Тут все — лекции, литература по любому вопросу, семинары… Нужно только желание. Когда что-нибудь не ясно, он может спросить у меня. Я никогда не откажусь помочь.
Бурлаку трет лоб, он, конечно, понимает, что сегодня опростоволосился. И все-таки не сдается.
— Я в помощи не нуждаюсь, Степан Антонович. Сам умею читать.
В таком случае, почему же он не читает? Почему не делает конспектов? Мне стыдно за него. Кандидат партии, а на семинар приходит неподготовленный. Что он думает делать дальше? Ведь, наверно, собирается подать заявление о приеме в члены партии. А с такой подготовкой…
— Времени нет, Степан Антонович. Работаю днем и ночью. Когда мне еще заниматься!
— Конечно, ссылки на занятость… А у Штефэнукэ разве меньше хлопот? И все-таки…
— Так-то оно так. Да знаете, стоит мне только открыть книгу, сейчас же что-нибудь да стрясется… В сельсовете неприятности, в кооперативе неполадки… Но, честное слово, больше я уже не ударю лицом в грязь.
Посмотрим.
Я не выспался, устал, но настроение у меня хорошее. Сегодня все село на народной стройке. Утром я был там, у Рукава. Даже не успел поесть перед уроками. Теперь, после работы, я наскоро закусываю и опять отправляюсь на стройку.
Может, и Андрей Михайлович пойдет? Попытка — не пытка. Захожу к нему в кабинет.
— Степан Антонович! — Голос его звучит торжественно. — Хорошая весть…
