Через некоторое время Штефэнукэ подходит к нам.
— Ах, это ты… — и надвигает Горце на самый нос шапку.
— Горця, — говорю я ему, — бригадир. На нем лежит большая ответственность.
— Вот почему у вас так хорошо идет дело, — замечает Штефэнукэ, водрузив на место кепку мальчика. Он, Степан Антонович, и Григорашу неплохо помогает.
Штефэнукэ отзывает меня в сторону. Новостей у него полный короб! Около полудня был здесь Иванов и говорил, что о нашем почине знают уже в Кишиневе, в Центральном Комитете. Обещают экскаватор, электрическое оборудование, кредиты… Чего же еще желать!
Я и не заметил, когда это к нам подошла с лопатой в руках Мария Ауреловна. Она в шерстяной фуфайке, на голове — берет. Ноги обуты в желтые сапожки на высоких каблуках.
— Примите меня в свою бригаду, Степан Антонович.
— А ну, Василикэ, подвинься немного, — командует Горця. — Вот сюда становитесь, Мария Ауреловна. Около берега легче копать.
— Кончать! По домам! По домам! — кричит своим громовым голосом Бурлаку. Он стоит на грузовике.
Смеркается. Я иду рядом с Марией Ауреловной. Она хорошо настроена, и, как обычно, разговорчива.
— Вам не страшно оставлять Ленуцу одну дома? — спрашиваю я ее между прочим.
— Да у нас ведь есть девушка, которая за ней присматривает. Ленуца спокойная. — Мария Ауреловна берет меня под руку. — Вы не представляете себе, Степан Антонович, как меня потянуло сюда, на стройку, к людям. Я вам правду скажу: мне даже неприятно дома сидеть…
— Но у вашего мужа другие понятия.
— Мой муж… — произносит сразу помрачневшая Мария Ауреловна.
— Разные вы люди с ним, — говорю я.
— Как видите… И, однако, живем вместе. Правда, жизнь такая…
Мария Ауреловна не договаривает, и я чувствую, что она сожалеет об этих, помимо ее воли вырвавшихся, словах. Молчу. Не хочу ворошить все то горестное, что, очевидно, накопилось в ее душе за много лет. Стараюсь сделать вид, что и не обратил внимания на эту случайно оброненную фразу. После длинной паузы Мария Ауреловна говорит, как бы оправдывая свою внезапную откровенность:
— Вы у нас бываете, сами все знаете… Почему, спросите, я пошла за него? Это длинная история. Возможно, когда-нибудь я расскажу вам ее.
Это «когда-нибудь» наступает довольно быстро. Кончился второй урок. У меня свободный час. У Марии Ауреловны тоже.
— Честное слово, Степан Антонович, вы первый, кому я рассказываю свою историю, потому что считаю вас другом. Мне больше не с кем поделиться!
Дочь средней руки фабриканта, Мария жила с родителями в Яссах, училась в гимназии. Она была веселой, беззаботной девушкой. Когда ей минуло восемнадцать лет, умерла мать. Спустя некоторое время отец женился на своей бывшей секретарше, ровеснице Марии. Новобрачные уехали в свадебное путешествие: Париж, Лондон, Рим, Мадрид… И отовсюду на имя директора фабрики летели телеграммы: денег, денег, денег…
