— Правильно, — прерывает меня Владимир Иванович. — Я работаю учителем тридцать шестой год, и что же делает меня счастливым на старости лет? Сознание того, что я приношу пользу людям, учу их, и не только в школе.
Андрей Михайлович нервно барабанит пальцами по столу. Ему теперь, видно, даже трудно заставить себя слушать, о чем говорят товарищи. Он крайне взволнован, силится понять, действительно ли так велика его вина или к нему придираются. Найдет ли этот человек дорогу, которая выведет его из тины? Отыщет ли он в себе силы побороть эгоизм, мелкое самолюбие, которые так прочно сидят в нем?
Каникулы.
Я привык по утрам ходить в школу и теперь ощущаю какую-то пустоту. Скучаю по детям: по их звонким голосам, оживленным лицам, пытливым взглядам.
Вчера я был в двух домах. К кому пойду сегодня? В первую очередь к Марице, к нашей поэтессе. Она живет недалеко от сельсовета. Отец Марицы Арион Курекь кроет камышом крышу. Увидев меня, он прыгает наземь.
— Просим, просим, Степан Антонович! Эй, жена, к нам гость!
Я уже бывал у них и знаю его жену, Фрэсыну. Она быстро входит, вытирая полотенцем мокрые руки.
— Стирает, — объясняет хозяин.
— Уж не обессудьте, Степан Антонович, — говорит Фрэсына. — Работа все…
В доме чисто, красиво убрано. У стола сидит Марица. В длинные косы вплетены вишневые ленты. Девочка встает, здоровается со мной.
— Как учится наша Марица? — в голосе Ариона гордость за дочку.
Я хвалю девочку. Только уж очень она бледная, надо бы ей побольше бывать на воздухе.
— Слышишь, Марица, что говорит Степан Антонович? День и ночь только и знает читать и писать, — жалуется мне Фрэсына.
Я спрашиваю, помогает ли девочка матери по дому. Нет, Фрэсына не нуждается в ее помощи, сама со всем справляется. Пусть дочка учится. Я возражаю Фрэсыне: девочка не должна расти белоручкой. Хозяйка улыбается:
— Ну, разве лишь для того, чтобы приучить немного… Пусть хоть борщ сумеет сварить.
— Да, немного поработать дома — только на пользу… И для гулянья времени хватит. Занятиям это нисколько не помешает.
Входит сосед — совсем еще молодой парень, по имени Ваня. Я его видел только раз, с месяц тому назад, когда проводил в поле беседу с колхозниками четвертой бригады.
— Что, Степан Антонович, опять не ладится с электрической станцией? — спрашивает он меня.
— Да, я тоже слышал, — подхватывает Арион. — Приезжал, как будто, инженер, но ничего не получилось. Говорят, средства большие нужны. Не под силу нам.
