— Школа эта государственная, — ответил я, стараясь сохранить спокойствие. — Она принадлежит народу.
— Но я в ней директор. И как директор, я вам приказываю исправить Штефэнукэ отметку, — повысил голос Андрей Михайлович.
— Ах вы приказываете?.. Ну, а если Григораш Штефэнукэ пишет «просьба» через «з» и «этот молодежь»? Ученик седьмого класса, отличник!..
— У нас молдавская школа, и, естественно, что русский язык дается мальчику тяжело.
— Он не готовит уроков, поэтому и тяжело. Я требую от учащихся не больше того, что положено по программе.
На мгновение мы оба замолкаем. Директор так тяжело дышит, как будто пробежал большое расстояние.
— Отметку я ему не переделаю, это было бы преступлением перед государством, — первым нарушив молчание, твердо говорю я.
— Ага, значит, я толкаю вас на преступление?
— Я этого не говорил.
— Хорошо. Довольно! — говорит директор, давая мне понять, что разговор наш окончен.
Вот наглость!
Если я недавно учительствую, так я не имею права даже отметки ставить по своему усмотрению!
Надо, видите ли, соображать, кому какую отметку ставить! Нет, в институте меня не тому учили! Трудно нам будет сработаться с вами, товарищ директор!
После обеда я пошел погулять в село. Разговор с Андреем Михайловичем не выходил у меня из головы. Это была наша первая стычка. Как мог он потребовать от меня такое!
— Добрый день, Степан Антонович!
Я обернулся. А, это Марица Курекь, ученица седьмого класса, с отцом которой я познакомился тогда утром в бригаде. Девочка стояла за невысоким плетнем под грушевым деревом.
— Ты здесь живешь? — спросил я ее.
— Здесь. Бабушка! — крикнула она. — У нас гость. Учитель наш, Степан Антонович.
Почему она решила, что я к ним в гости пришел? Но пусть будет так…
Между деревьями я заметил сгорбленную старушку. Она медленно направлялась к нам.
— Что ж ты в сад не приглашаешь? — попрекнула она девочку. — Милости просим, заходите, Степан Антонович!
Радушный прием радует меня. Я не заставляю долго себя упрашивать. Марица приносит стул и ставит его возле столика. Старуха что-то шепчет ей на ухо. Улыбнувшись мне, девочка убегает. Проворная, легкая, стройная. На ней белое платьице в голубых крапинках. Длинные каштановые косички прыгают по спине.
Как здесь хорошо! От тяжести плодов деревья склоняются почти до земли. Ни один солнечный луч не пробивается сквозь листву. Пахнет спелыми яблоками. Все располагает к покою. И я, наконец, освобождаюсь от неприятного чувства, вызванного столкновением с Андреем Михайловичем.
