Бурлаку встает, отпирает дверь и идет к окну. Я понимаю, что ему сейчас лучше остаться одному.
Небо ясное. Тень моя, длинная-длинная, тянется к востоку. Несмотря на позднюю осень, солнце греет, как весной. У подножья холма, там, где скрещиваются дороги, меня окликают:
— Степан Антонович!
Это Аника. Коротенькая юбка из синего крепдешина очень идет ей. В туфельках на высоком каблуке она кажется почти одного роста со мной. Лицо у нее полное, круглое. На вздернутом носике несколько крапинок веснушек. Она встречает меня с милой улыбкой, как хорошего знакомого.
Мы идем рядом. Аника благодарит меня за книгу, которую я прислал ей с Гордей.
— Я бы хотела поговорить с вами о ней, я о многом хочу поговорить, Степан Антонович, но в другой раз. А теперь можно вас спросить о чем-то? Только не сердитесь на меня, Степан Антонович, хорошо?
— Нет, не буду сердиться.
— Тогда скажите мне, Степан Антонович, откуда Штефэнукэ мог узнать, что это я рассказала вам о его свинье?
— А он знает?! Неужели вы можете подозревать, что я уведомил его об этом?
Она отвечает не сразу:
— Вы могли не ему рассказать, а другим.
— Поверьте моему слову. Я ни одному человеку не говорил. Только в газету написал заметку, но вашего имени там не упомянул.
— Я верю вам, Степан Антонович, — веселеет Аника. — Да я и не боюсь его, — смеется она.
— Может, он вам причиняет какие-нибудь — неприятности? Скажите, Аника, не стесняйтесь!
— Да нет, но чепуху какую-то городит. Третьего дня пришел на ферму, стал ко всему придираться. Не знает, что и придумать… И свиньи, мол, не набирают жиру, и корм без пользы пропадает. И пошел, и пошел… Мне только жаль, — с огорченным видом говорит Аника, — что все это случилось именно сейчас…
— А почему сейчас хуже, чем в какое-либо другое время? — не понимаю я.
— Да ведь я вам рассказывала, что хочу попросить правление колхоза отпустить денег на покупку свиней хорошей породы.
— Ну, и очень хорошо. Покупайте на здоровье. Кто вам мешает?
— Да он же, Штефэнукэ. Злится на меня. Говорит теперь, что раньше нужно приобрести коров лучшей породы.
«Хорош гусь, — думаю я. — Мстит девушке за критику. И как мстит? В ущерб колхозу!»
— Но так я ему и сдамся! Он думает — раз-два и готово. Вот уж нет! — с задором говорит она.
— Вы комсомолка, Аника?
— Да. С прошлого года.
— Вот и действуйте смело! Режьте правду-матку прямо в глаза. Не смотрите, что Штефэнукэ — председатель колхоза. Критика ему будет только на пользу.
Мы подходим к клубу.
