Мне становится жаль Санду Богдановну. Кто знает? Может быть, она была бы хорошей женой и матерью, если бы ее кто-нибудь полюбил.
Санда Богдановна поднимается, вздыхает.
— Ну, я пойду. Уже поздно.
Мне хочется сказать ей теплое слово. Я не чувствую к ней вражды, хотя она мне испортила немало крови, когда пропал Санду. Хочется в чем-то помочь ей. Ведь есть немало людей, которым не удалась личная жизнь, и они находят счастье в труде.
Санда Богдановна — дочь священника, и еще в детстве ее, наверно, приучили смотреть на рабочего человека сверху вниз. Школу она не любит, работает только потому, что нужно жить. Общественных интересов, которые могли бы скрасить ее существование, у нее нет, А что, если попробовать?..
— Санда Богдановна, — начинаю я осторожно, — мы с вами друзья, и я хочу вас кое о чем спросить. Только не обижайтесь на меня. Хорошо?
— Что вы, Степан Антонович! Зачем я буду на вас обижаться! — оживляется Санда Богдановна. Она рада предлогу посидеть у меня еще немножко.
— Мне кажется, Санда Богдановна, что вы могли бы жить намного интереснее, чем вы живете. Ну скажите, что вы любите, что вас радует в жизни?
Радует? Санда Богдановна задумывается.
Может быть, в эту минуту перед ней, будто озаренная светом молнии, промелькнула вся ее жизнь, где не было и намека на счастье.
— Меня вот, например, — говорю я, помолчав, — радует, что скоро в нашем колхозе будет электростанция, что Горця стал хорошим учеником, что школа наша работает лучше…
— И меня это радует…
— Санда Богдановна, давайте говорить откровенно.
— Степан Антонович, чего вы от меня хотите? Если бы вы знали, как мне тяжело! Ведь мне даже не с кем поговорить по душе! — произносит она со слезами на глазах.
— Знаю, Санда Богдановна, — отвечаю я ласково, — именно поэтому я и начал с вами этот разговор. Мне кажется, что вы могли бы сделать свою жизнь более радостной.
— Но каким образом? — тяжело вздыхает она.
— Возьмитесь погорячее за работу, Санда Богдановна! Да, да, за работу! Работайте много и от всего сердца. В школе, в селе. И это принесет вам радость. Ваша жизнь будет заполнена. Разве не счастье чувствовать, что вы нужны людям, что люди любят вас! И они полюбят, если увидят в вас человека, преданного им всей душой. Вы можете этого добиться, Санда Богдановна!
Она отрицательно качает головой:
— Слишком поздно, Степан Антонович!
— Нет, не поздно, Санда Богдановна. Подумайте хорошенько.
Она поднимается.
— А почему вы меня к себе не приглашаете? — говорю я. — Можно мне проводить вас?
