Едем долго. Вдруг вороная заржала. Обе лошади рванули и дружно понеслись вскачь. Сквозь густую снежную пелену перед нами вырисовывается большое здание.
Село!
Мы останавливаемся возле первого дома. Стучим в окно. Это деревня Ворничены. Вон куда нас занесло! На двенадцать километров ушли в сторону от Флорен.
Саеджиу проводит попрежнему свои вечера у Андрея Михайловича. Вот и теперь глухо доносится до меня его голос. Я и виду не показываю, что он меня в какой-то степени интересует. Поэтому я к директору не пойду. Оно и к лучшему. Работы у меня по горло. Уже больше девяти часов, а я так мало успел. Тетради не проверены, текст для диктанта не составлен. Кроме того, надо подготовиться к завтрашней встрече с руководителями кружков ликбеза. Они нуждаются в методических указаниях.
Но спокойно поработать не удается. Приходит Сан-да Богдановна. Что ей нужно так поздно? В руке она держит маленький пакет, завернутый в белую бумагу.
— Добрый вечер!
Она старается казаться веселой, принужденно улыбается. Я приглашаю ее сесть, но она, вероятно, чувствует, что визит ее не совсем кстати.
— Нет! Нет! И не просите, мне надо итти… Просто я сегодня испекла пряники, ну и подумала: отнесу несколько штук Степану Антоновичу. Кто о нем позаботится, о бедняге? Вот, попробуйте…
Она развязывает пакетик. Пряники свежие, румяные, а пахнут-то как!.. Я беру один — вкусный, сладкий, тает во рту.
Санда Богдановна смотрит на стул.
— Прошу вас, садитесь, Санда Богдановна.
— Ну уж, так и быть… Но только на пять минут, нет, на одну минуту…
Мы сидим у стола друг против друга. Санда Богдановна болтает безумолку:
— Андрей Михайлович считает себя, как видно, императором: «школа моя», «учителя мои». А что я знаю про него, вы и представить себе не можете… Но об этом как-нибудь в другой раз… Да что там говорить! Он и ко мне приставал. Да, да! Женатый человек, и ребенок есть…
Санда Богдановна успевает всем косточки перемыть: и Марии Ауреловне, и Мике Николаевне, даже Штефэнукэ не оставляет без внимания. Голова этой женщины — энциклопедия человеческих пороков и слабостей. Почему она так плохо относится к людям? Неужели виной этому только отсутствие личного счастья?
Я смотрю на усталое, морщинистое лицо Санды Богдановны. В ее тусклых глазах иногда промелькнет искра света, словно порожденная робким, невысказанным желанием, и тотчас же гаснет.
Как зло насмеялась над ней жизнь! И люди ее не щадят. Стоит упомянуть имя Санды Богдановны, на всех лицах появляется насмешливое выражение. А ведь она это чувствует. Вот и мстит людям, говоря о них только плохое.
