Бурлаку весь так и горит: сейчас же подать ему этого Саеджиу! Да, но зачем? Арестовать его мы не имеем права. Для этого нужен ордер прокурора. Кроме того, Саеджиу не так глуп, чтобы держать у себя что-нибудь компрометирующее. Не таков он. Что может доказать Мария Ауреловна? Ничего. Она только свидетель. Андриеску предлагает позвонить в райком. Но тут уж Бурлаку протестует: о таких вещах по телефону не разговаривают. Не мудрено и подслушать. Наконец, мы приходим к решению, что Андриеску сейчас же отправится верхом в район и сообщит там о Саеджиу.
— А как быть с партийным собранием? — спрашивает Бурлаку. — Мы же должны быть все в политотделе. Попросим, чтобы его отложили.
— Нет, — возражаю я, — на партийной работе это никак не должно отразиться.
— А если мы упустим врага и он успеет нашкодить, партийная работа много выиграет?
— Не надо откладывать собрание, — присоединяется ко мне Андриеску. — Это может повредить делу. Все должно итти нормально, как-будто ничего не случилось.
— Тогда ты хотя бы оставайся в селе, Степан Антонович, — говорит Бурлаку.
Я соглашаюсь. Мы с Марией Ауреловной соседи, и я буду держать с нею связь.
Утром Бурлаку вызывает меня в сельсовет. Ему только что звонили из райкома. Андриеску уже там. Сказали, чтобы я тоже поехал на партийное собрание. Бурлаку недоумевает.
— В райкоме знают, что делают, — отвечаю я, но на душе у меня неспокойно. Как это мы все, коммунисты, оставим село? Кто знает, что здесь может случиться!
С партийного собрания мы возвращаемся ночью. Еще сильнее кружит метель. Теперь начало марта, и зима напоследок словно старается как можно больше напроказить. Я в валенках и в новом, подбитом мехом, пальто с большим барашковым воротником. И все-таки меня пробирает мороз. Я надвигаю свою баранью шапку до самых глаз и поворачиваюсь боком к ветру. Рядом со мной в санях, задумавшись, сидит Оня Патриники.
Сегодня Оню приняли в кандидаты партии. Каким счастьем светилось его лицо, когда Иванов сказал: «Товарищ Патриники достоин быть принятым в ряды нашей партии».
Оня увидел поднятые за него руки, встал с места и взволнованно сказал:
— Спасибо, товарищи коммунисты. Благодарю вас за доверие.
Иванов пожал Оне руку:
— Поздравляю тебя от всей души, товарищ Патриники! Будь таким же честным и справедливым, каким ты был до сих пор. А вот работать надо еще лучше.
Ветер, дувший справа, теперь дует в лицо. Не заблудились ли мы?
— Не сомневайтесь, — успокаивает нас Андриес-ку, который правит лошадьми. — Я и с завязанными глазами домой попаду.
