Андроник Ника с женой и у Андрея Михайловича уже были. Тот только плечами пожал: пожалуйста, берите его к себе, я не возражаю. Повлиять на Санду? Нет. Этого директор не может. Он в такие дела не вмешивается. Сами поссорились, сами и миритесь.
Ко мне они сейчас пришли, конечно, с тем же. Будут просить, чтобы я помог им избавиться от позора. Да, им стыдно. Раньше или позже Санду, конечно, вернется к ним. Все-таки родители. Но пусть это им не легко достанется, пусть еще помучаются.
— Ничем не могу вам помочь, — говорю я Андронику и Докице. Вы потеряли доверие ребенка. Постарайтесь сами убедить его, что вы будете ему настоящими отцом и матерью.
— Но как его уговорить? Научите, Степан Антонович!
Я обещаю им подумать об этом. И они уходят благодарные.
Завтра на сборе отряда седьмого класса Санду будут принимать в пионеры. Не стоит сейчас разговаривать с ним о возвращении к родителям. Подождем еще немного.
Сбор отряда происходит после шестого урока. Открывает его Филипаш Цуркан, председатель.
— Сегодня, ребята, — откашливается он, как солидный оратор, — нам нужно проанализировать… — Он смотрит на меня, краснеет и, подумав, поправляет себя, — нам нужно разобрать два вопроса. Первый — о том, что у нас, в седьмом классе, есть еще много учеников с тройками. Разве мы, пионеры-отличники, не можем им помочь?
Мне становится не по себе. Ведь еще месяц назад Филипаш предложил организовать помощь ученикам, получающим тройки. Я поговорил тогда с Владимиром Ивановичем, и мы оба об этом забыли. Переглядываюсь с завучем, также присутствующим на сборе. Он смущенно почесывает указательным пальцем бородку. Видно, тоже чувствует себя виноватым. Да, товарищ завуч, а мы еще директора упрекаем, что он недостаточно заботится о школе.
У нас, конечно, было много других дел: партийная школа, электростанция, история с Санду… Впрочем, всегда можно найти для себя оправдание, если ищешь его. Никак не реагировать на хорошую детскую инициативу, забыть о ней… Это уж просто непростительно для педагога.
И Михаил Яковлевич хорош! Только на днях сказал мне о сборе отряда. А о чем будут говорить на этом сборе — ни слова. Я, правда, и не спрашивал. Тем серьезнее моя вина. Какой из тебя классный руководитель, Степан Антонович, если ты даже не интересуешься, что будут обсуждать на сборе пионеры твоего класса! Мне просто стыдно перед Филипашем.
После Филипаша берет слово Горця. Он сидит рядом с Санду. Мальчики теперь неразлучны. Горця гордится тем, что Санду поселился именно у них, что из всей школы он выбрал его. Правда, они родственники. Но дело ведь не в этом.
