Аламар глубоко вдохнул и выдохнул.
Новые сведения, предоставленные Эльвином, могли обрушить весь карточный домик власти Ксеона, и могли утянуть его самого в бездну. Но кто-то должен был этим заняться… кто-то сильный и здоровый, не слепой калека.
Кто-то другой.
— Послушай, — сказал он Эльвину, — все это крайне интересно. Но что я могу сделать? Самое большее, на что я способен, это просить подаяния у храма.
— Мы что-нибудь придумаем, — мрачно отозвался Эльвин, — к тому же, принц Шедар жив, только заключен в замок Энц. С этим что-то надо делать, Аламар.
* * *
Потом Эльвин все же ушел, пожелав скорейшего выздоровления и восстановления, а заодно пообещав, что сейчас придет Лилиан со свежеприготовленным супом.
Аламар покорно кивнул, дождался, когда раздастся тихий скрип закрываемой двери. В комнате было тепло и тихо. Подушка, затянутая в хлопковую наволочку, пахла лавандой. Он полежал еще несколько минут, вслушиваясь в кружащуюся вокруг сонную тишину. Где-то далеко поскрипывали половицы, кто-то ходил. Шума прибоя почти не было слышно, и это означало, что окно плотно закрыто. Аламар медленно сел на кровати, ощупал себя и, убедившись в том, что одет в мягкую пижаму, так же медленно встал на ноги.
Темнота перед глазами резко поплыла, взялась рябью, он пошатнулся и едва успел совершенно случайно опереться на высокое деревянное изголовье. Подкралась очень уместная мысль, что нечего дергаться, надо просто лежать, а еще лучше сдохнуть. Это было так соблазнительно — сложить лапки и спокойно дожидаться смерти! Не влачить жалкое существование, не быть обузой для других. Просто исчезнуть.
Аламар хмыкнул. Пришла пора признать, что он проиграл, причем по всем фронтам сразу. Может быть и правда, осталось сделать самый последний шаг, отделяющий его от полного небытия?
Он протянул вперед руку, нащупал стену и начал медленно обходить комнату. Не для того, чтобы в ней ориентироваться, а исключительно чтобы себя чем-то занять.
Эльвин, вон, полагает, что можно заняться Ксеоном.
А ему уже все равно. Почти. Если бы не ослеп, то, быть может, и предпринял бы что-нибудь… но не теперь…
Оставалась самая малость — решить, что делать с женой, которую он уже никогда не сможет увидеть. И с ребенком, которого тоже никогда не увидит.
При одной только мысли о Данивьен его захлестнула волна совершенно черного отчаяния. Его буквально раздирало в клочья: хотелось, чтобы Дани была рядом. Положить голову ей на живот и слушать, как растет малыш, потянуться к нему ментальной сущностью мага и чувствовать, как бьется крошечное пока что сердце. Желание было столь велико, что, пожалуй, Аламар отдал бы за все это последнюю руку. И вместе с тем он прекрасно понимал, что это — неправильно. Вообще, все неправильно, с самого начала. Он взял эту девочку против воли, он вел себя как скотина, а она наверняка все это время тихо плакала в своей комнате и мечтала о принце. Вряд ли она могла полюбить верховного инквизитора… А вот теперь она беременна, а он вообще перестал быть человеком. Так, несчастный и никчемный обрубок, и совершенно неправильно для молодой и здоровой Данивьен Ардо оставаться рядом. Было бы правильно для нее вернуться к Ксеону, и, пожалуй, жили бы они долго и счастливо, если бы не одно «но»: Ксеон слишком мстительная тварь, чтобы принять женщину с ребенком своего ненавистного врага, да, к тому же, еще и женщину, которая помогла этому врагу бежать.
