— Теперь это не важно, — сипло сказала Дани.
Она ведь никогда не желала старой няньке смерти. Никогда.
— Да, теперь это не важно, — эхом откликнулся Кио, — но я прошу господина, чтобы позволил праху моей матери покоиться здесь. Хоть она и была виновата.
Аламар смотрел долго-долго на могильный холм, молчал, а потом также безмолвно кивнул и потянул Дани прочь. Уже на ходу сказал:
— Закажи матери приличное надгробие. Она его достойна. Если хочешь покинуть мой дом, я не буду тебя задерживать. Дам все документы, отпишу приличное состояние — и ты свободен.
Кио ответил почти сразу:
— Благодарю, господин. Я как раз накануне раздумывал над тем, что надо бы заколотить окна и двери и отправиться на родину матери, за Кетокан.
Дани промолчала. Аламар раздраженно передернул плечами — видимо, все же надеялся на другой ответ, а затем проронил:
— Что ж, я одобряю твое решение. Возможно, там ты найдешь все то, чего был лишен здесь.
А потом Дани почувствовала, как сильная рука мужа легла ей на талию, притягивая ближе, еще ближе… Она обняла его в ответ, и так они шли до самого крыльца. Боль, сомнения, страх — все отваливалось пластами, обнажая светлое и выстраданное чувство. Оно было еще таким молодым, несмышленым, порывистым — и вместе с тем хранило мудрость всех когда-либо живших под этим небом. И Дани поняла, что окончательно сроднилась с этим странным и никогда не поддающимся рациональному объяснению чувством.
Ровно до тех пор, пока смерть не разлучит нас.
Но даже тогда я все равно буду ждать, одинокая в кромешной темноте. И когда-нибудь мы снова будем вместе.
С неба падал и падал мягкий, невесомый снег.
Конец. 03.02.2019.
