— Кто здесь? — грубо спросил Кио.
— Открывай, это мы.
Несколько минут ничего не происходило, и Аламар нетерпеливо постучал.
— Кио, отпирай. Ты не узнал меня?
За дверью послышался удивленный возглас, потом щелкнул, проворачиваясь, ключ в замке, и Дани увидела Кио. Похудевшего, бледного — но живого.
Взгляд Кио приклеился к лицу Аламара.
— Хозяин?.. — хрипло спросил он, — Всеблагий, но как же… как же так? И вы… хозяйка…
Столько боли, растерянности, радости в голосе. И в глазах.
— Если ты позволишь нам пройти, то, пожалуй, я тебе обо всем расскажу, — Аламар улыбнулся и хлопнул Кио по плечу, — да брось, меня узнавали все, кто не должен был. А ты не признал, что ли?
— Я не верю тому, что вижу, — буркнул Кио, — без вмешательства темного тут не обошлось. Хотя, может, оно и к лучшему.
— К лучшему, к лучшему. Дани, прошу тебя…
Оказавшись в холле, она неторопливо осмотрелась. С того страшного дня, когда ей пришлось покинуть дом, почти ничего не изменилось. Разве что повсюду слабо мерцали магкристаллы, подогревая — а без них, с выбитыми витражами, в особняке давно бы воцарилась самая настоящая зима.
— Что с вами случилось, хозяин? — тихо спросил Кио, — я ведь признал вас только потому, что помнил… каким вы были, до того как…
— Лучше скажи, как вы допустили, что моя беременная жена оказалась одна на улице.
— Это мать могла бы рассказать, я не буду, — сказал Кио и покраснел.
Тут Дани все же решила вмешаться. И, почти не глядя в глаза верного слуги, прошептала:
— Не нужно, Аламар. Не нужно никого спрашивать. Теперь все это неважно… и так далеко.
— Ну, Ньями все равно надо увидеть, — Аламар заметно смягчился, — где она?
— Могу отвести, — проворчал Кио и окончательно сник.
…Они вышли во внутренний двор особняка, туда, где во времена предков Аламара были высажены липы. Старые черные стволы, искореженные временем, едва прикрытые пушистым снежком. Все здесь было тихо… и грустно. Выдирало с корнем сердце, сжимало горло и почему-то заставляло думать о дикой, кошмарной несправедливости столь краткого человеческого бытия.
— Где она? — отчего-то мрачно спросил Аламар.
А Дани ощутила укол недоброго предчувствия. Она прошли еще немного, и Кио указал на небольшой холм у корней одного из деревьев.
— А, вот оно как, — выдохнул Аламар и стиснул пальцы Данивьен, как будто ища поддержки.
Дани поймала взгляд Кио — светлый, умиротворенный.
— Когда вы, госпожа, отказались вернуться в особняк, и я сказал об этом матери, тем же вечером у нее случился удар. Через два дня она тихо ушла. Она надеялась, что Всеблагий простит ей то, что она не смогла простить сама себе. То, что выгнала из дома жену господина. Возможно, беременную.
