В первые дни февраля по каменным стенам и оштукатуренным фасадам извилистых улиц расклеили новые плакаты, предупреждавшие, что изменников родины — то есть тех, кто слушает неприятельские радиостанции, читает зарубежные газеты или верит вражеской пропаганде, — ждет виселица. В ежедневных продуктовых очередях, в которых Кристина выстаивала часами, иногда лишь затем, чтобы узнать, что все распродано, люди озирались через оба плеча, прежде чем шепотом заговорить с соседом. Она была потрясена, когда услышала новую присказку: «Господи, лиши меня дара речи, чтобы мне не попасть в Дахау».
Первое письмо от отца пришло в середине марта, и мутти дрожащим голосом прочитала его домочадцам вслух:
Дражайшая Роза и все мои родные!
Словами не выразить, как я скучаю по всем вам. Молюсь о том, чтобы вы были здоровы. Я пребываю в добром здравии. Нас усиленно тренируют, но еды дают вдоволь. Но я все равно с наслаждением вспоминаю ливерную колбасу и бутерброд с гибеншмальцем[45], которые вы приготовили мне в дорогу, когда я поехал в Штутгарт. Я теперь закончил подготовку, и меня отправят на Восточный фронт прокладывать линии связи для наступающей Шестой армии вместе с Инженерным корпусом, который будет перестраивать рельсовые пути на другую ширину колеи, чтобы облегчить доступ нашим поездам снабжения. Я подписался на обязательный государственный заем, который, как нам сказали, даст хороший доход после победы в войне. Берегите друг друга. Я буду писать при любой возможности. Люблю вас. Скоро увидимся.
Heil Hitler,
Дитрих
Семья сидела за скудной трапезой. Зимой они питались в основном разведенным водой козьим молоком, отварной картошкой и похлебкой из репы. Кто бы мог подумать, что они будут скучать по тем временам, когда мутти оставляла коровье молоко в глиняном кувшине на ступенях погреба, пока оно не превращалось в простоквашу. Тогда кувшин ставили на середину стола, и все зачерпывали студенистое яство ложками, закусывая его посыпанной солью вареной картошкой. Мальчики обычно воротили нос, роптали и канючили, но сейчас, когда они не видели коровьего молока больше года, это простое кушанье наверняка показалось бы им вкуснейшим лакомством.
— Зачем Vater приписал «Heil Hitler»? — удивилась Мария.
— Иначе нельзя, — объяснил опа. — Перед отправкой солдатские письма прочитывают.
— Когда он вернется? — захныкал Карл.
— Как только сможет, — ответила мать.
— Mutti, — заметила Кристина, — кто-то украл петуха. Вчера еще он был во дворе, а сегодня исчез.
