— Когда мы будем вместе, — прошептала Кристина, — мы будем смотреть только друг на друга и не замечать уродливый мир вокруг нас.
Исаак снова страстно приник к ее губам. Она хотела раствориться в его руках, перенестись вместе с ним в другое место и время, вернуться в утро того дня, когда все в мире, казалось, стояло на своих местах. Но он отпрянул и проговорил:
— Тебе лучше идти.
— Постой, — Кристина сунула руку в карман. — Твой камушек.
— Оставь его себе. Чтобы не забывать меня.
— Я никогда тебя не забуду, — девушка положила камень в его ладонь. — Это твой талисман. Сейчас ты нуждаешься в нем больше, чем я.
Исаак поцеловал ее и убрал амулет в карман.
— Надеюсь, однажды все это станет лишь воспоминанием, как моллюск, который оставил отпечаток в этом камне. Встретимся здесь же ровно через неделю. Ты сможешь прийти?
— Я приду.
Потом они опять целовались, долго и пылко, и Кристине хотелось, чтобы это никогда не кончалось. Когда они простились, молодой человек повернулся, зашагал в противоположную сторону узкого каменного коридора и исчез за серым углом кафе. Она помедлила, дрожа всем телом и слушая, как тают вдали его шаги, надеясь, что он обернется или вернется назад. Но мало-помалу тихая ночь стала безмолвной, и Кристина поняла, что Исаак ушел. Ледяной страх и одиночество сковали ей сердце, она вышла из переулка, пересекла пустую площадь и поспешила домой.
Мириады мерцающих звезд испещряли небо над ее домом. Кристина остановилась и посмотрела на окно гостиной. Свет все еще горел, и на стене отражались слабые тени — отец откинулся в кресле, опа опустил подбородок на грудь и дремал. Что бы подумали родные, если бы узнали, что она не спит, а стоит здесь одна на темной улице? Что бы они сказали про ее встречу с Исааком в холодном, сыром переулке?
Войдя в дом, девушка медленно затворила тяжелую входную дверь и стала осторожно подниматься по ступеням. На каждой ступени она останавливалась и прислушивалась. Ее удивляло, что родители до сих пор не спят и слушают настырный жестяной голос Гитлера. Несмотря на благополучное возвращение домой, тоскливое чувство страха не утихло, а прочно обосновалось в животе, как старый валун на дне озера.
В течение следующих недель стены города обклеивали все новыми и новыми плакатами. В одном из них заявлялось: «Вся Германия слушает фюрера по „Народному радио“». Другой изображал Гитлера с расправленными плечами и упертой в бок рукой, смотрящим вдаль, а внизу шла надпись: «Один народ, один рейх, один фюрер». Самые свежие агитки вывесили около булочной, мясной лавки, у всех магазинов и церквей. На них красовалась привлекательная светловолосая семейная пара с двумя белокурыми розовощекими детьми. Подпись гласила: «Выбирай подходящего супруга — рада здоровья, народа и партии!». Глядя на идеальную арийскую семью, счастливо улыбающуюся с каждой стены, Кристина подумала о последнем постановлении, выпущенном нацистами: списке неприемлемых имен для новорожденных.
