— Ты что-то хочешь?
— Ты меня не узнаешь? - спросил я.
— Нет, - сказала она. - А кто ты?
— Рома.
Я назвал собственное имя, потому что она не помнила, как зовут человека, за которого я решил себя выдать.
— Рома? Какой Рома?
И тут я выложил на стол своего ворованного туза:
— Пансионат "Тихие Азоры". Новый год. Комната с елкой. Где свет не горел. Когда все пошли жечь пиротехнику. Правда не помнишь?
— Ой, - она даже покраснела. - Это был ты?
Я кивнул. Она опустила голову, и мы пошли рядом.
— Я никогда так не напивалась, - сказала она. - Стыдно. Долго не могла в себя прийти.
— А для меня, - соврал я бессовестно, - это одно из лучших воспоминаний жизни. Звучит высокопарно, но так и есть. Я тебе звонил потом. Много раз.
— Куда звонил?
Я назвал номер ее мобильного, изменив последние две цифры с "пятнадцать" на "семнадцать". Она всегда говорила "семнадцать", когда не хотела давать свой настоящий номер, но неловко было отказать: потом всегда можно было сказать, что собеседник ослышался.
— Наизусть помнишь? - удивилась она. - Ты неправильно записал. Там в конце "пятнадцать".
— Вот черт, - сказал я. - Ну почему так всегда бывает… Слушай, может нам отметить встречу?
Остальное было просто.
Сначала мы зашли в кафе на Тверской. Потом в другое кафе, где мне пришлось укусить ее еще раз - уточнить, что именно обсуждать за столом (в этот раз на шее осталась капелька крови). Я говорил только на интересные ей темы и только то, что ей хотелось слышать. Это было нетрудно.
Я ощущал себя Казановой. У меня даже мысли не было, будто я делаю что-то дурное - разница со стандартным мужским поведением заключалась в том, что обычно человеческий самец врет наугад и навскидку, а я знал, что говорить и как. Это было все равно что играть в карты, зная, что на руках у партнера. Шулерство, да. Но ведь люди в таких случаях играют исключительно с целью проиграть друг другу как можно быстрее, по возможности не нарушая правил хорошего тона.
Мы пошли гулять. Я говорил не умолкая. Маршрут нашей прогулки как бы случайно вывел нас к ее дому - сталинской высотке на площади Восстания. Я знал, что у нее никого нет дома. И мы, естественно, пошли "пить чай". Даже самая сложная для меня фаза ухаживания - переход от разговоров к делу, который всегда выходил у меня крайне неловко и угловато - прошла гладко.
Проблема возникла там, где я не мог ее ожидать. Думаю, что без облагораживающего влияния уроков дискурса я не смог бы внятно объяснить, что именно произошло.
