В спор не вмешивался один лишь замполит Василий Харитонович Неткачев. Потягивал в свое удовольствие второй стакан крепко заваренного чая и как бы прицеливался коротким взглядом к каждому, кто за столом начинал высказываться. На корабль он прибыл незадолго до выхода в море — прежде служил на Севере. Это был деликатный, спокойный человек, говорил он негромко и при этом нередко смущенно улыбался, точно извиняясь за свой «командирски не поставленный» голос. Ледорубову замполит сначала не понравился, показался крайне мягким, слабохарактерным. Но вскоре это мнение пришлось изменить. Василий Харитонович был совсем не так прост, каким с первого взгляда мог показаться.
Выбрав подходящий момент, когда офицеры после чая заговорили на разные темы, он подсел к Ледорубову, заговорил со свойственной ему деликатностью:
— Человек я на корабле новый. В суть дела еще как следует не вник. Но в душе, Захар Никитич, я полностью с вами согласен: какое-то общесогласованное движение вперед нам необходимо.
— Рад, что нашел единомышленника, — отозвался Ледорубов. — Я ведь на этом корабле тоже без году неделя. Но, как говорится, нет худа без добра. У новых людей всегда свежий взгляд на вещи.
— Вот и хорошо. Давайте как-нибудь на днях потолкуем более обстоятельно.
Захар кивнул.
Висевший над дверью динамик привычно щелкнул и просвистел, как бы обращая на себя внимание. Затем голос вахтенного офицера озабоченно оповестил:
— Подходим, товарищ командир… Обменялись позывными с постом наблюдения и связи.
Издали остров напоминал случайно оброненную на воду мохнатую кепку с приподнятым у затылка верхом и приплюснутую у козырька. По его крутым лесистым склонам буйствовали яркие осенние краски. Казалось, что неведомый художник наложил их крупными мазками золотистой охры, багряной киновари и голубовато-зеленой яри-медянки. Это необычайно броское северное разноцветье завораживало. Оно манило к себе, обещая близкий покой и отдых, к чему после долгого пути всегда стремятся уставшие мореходы.
Обогнув пологую оконечность острова, тральщик сбавил ход и пронзительно возвестил сиреной свое появление, припугнув кружившихся над ним горластых чаек. Колокола «громкого боя» затрезвонили по всем отсекам «аврал». Началась швартовка.
Семен любил подходить к пирсу рисково, с той стремительной лихостью, при которой даже у бывалых моряков швартовой команды сжималось сердце от неизбежного, казалось бы, столкновения с берегом. Но этого никогда не случалось. Командир вовремя отрабатывал моторами задний ход, погашая инерцию, и корабль замирал как вкопанный таким образом, что между бортом и причальной стенкой едва можно было просунуть плетеный кранец
