Однажды он отважился заглянуть на репетицию. С трудом уговорив старенького вахтера с роскошной белой бородой, сторожившего служебный вход, Захар проник в театр. Представления в этот вечер не было. Огромное здание казалось вымершим, на лестнице и в холлах царил загадочный полумрак. Шаги гулко отдавались по паркету. И тишина. Лишь где-то на верхних этажах звучали ритмичные аккорды рояля и слышалось едва уловимое шуршание, будто трепетали крыльями летучие мыши. Через анфиладу комнат Захар осторожно, словно вот-вот его схватят с поличным за недозволенное вторжение, пошел на эти звуки.
Высокая белая дверь с причудливой позолоченной отделкой оказалась приоткрытой. Оттуда доносился резкий, с каким-то жестяным старческим дребезжанием голос:
— Пятая! Пятая!! Пятая!!! — и рассерженный стук об пол чем-то тяжелым. — Где, спрашиваю вас, пятая позиция? Милочки мои, не бросайте руки на прыжке, это вам не бокс!
Приподняв тяжелую бархатную гардину, загораживавшую дверной проем, Ледорубов заглянул в репетиционный зал. Все помещение с огромными зеркалами вдоль стен казалось безмерно великим, ослепляющим. В центре его, на табурете, сидел худой старикашка с лицом землистого цвета и огромной лысиной, которую пушистым венчиком обрамляли седые волосы. Руки его, морщинистые, с длинными пальцами, опирались на суковатую массивную палку с изогнутой ручкой. Старик постукивал этой палкой в такт звучавшей музыке. Вокруг него легко и почти бесшумно двигались несколько балерин, одетых в черные трико, в толстых шерстяных чулках поверх. Со стороны они походили на загнанных лошадей: лица и плечи потные, в глазах и безмерная усталость, и одержимость…
— Тамара, лапушка моя, а где твое знаменитое экарте? — Старик встал и, прихрамывая, подошел к танцовщице. Взяв ее за руку, он запрыгал, смешно и громко напевая: — Тра-та-та-та. Ти-и-ра. И все! Вот так и замри до завтра! Сие понятно?
— Да, Святослав Аристархович, — отвечала Тамара, держа руки на бедрах и едва переводя дух.
— Преотлично! Слушайте сюда, — и снова тяжело застучал палкой в такт звукам рояля. Его колючий взгляд неожиданно уперся в Ледорубова.
— Вам что?
— Собственно, ничего. — Захар смутился.
— Ну так подите вон! — Старик ткнул палкой в сторону Ледорубова, словно собирался выпихнуть его. — Мне вас не надобно, молодой человек.
Захар прикрыл дверь, помянув морским «трюмным» словцом самодура Березовского, и принялся вышагивать по коридору на почтительном расстоянии от репетиционного зала.
