Захар напускал на себя равнодушный, скучающий вид, украдкой поглядывал на часы и… позевывал в кулак. Он играл свою роль, и она ему нравилась.
Но вот начинал меркнуть свет, стихала разноголосая перебранка валторн, флейт, гобоев. В подернутой мраком оркестровой яме возникал силуэт дирижера… Стихал всплеск приветственных аплодисментов, и вот уже звучало вступление к балету, предвосхищая значительность предстоящих по ходу действия событий. Медленно, будто створки заколдованной пещеры, двигался тяжелый занавес, обнажая таинственную глубину декораций.
Пока сценой владели танцовщицы в дразняще взбитых пачках, Захару было не так интересно. Он с нетерпением поглядывал на дальние кулисы, откуда должна была появиться прима, его мечта и надежда. И каждый раз Ледорубов волновался, как перед первым свиданием с ней. Казалось, он читал в эти минуты самые сокровенные мысли Тамары, слышал и чувствовал ее так, будто она была совсем рядом.
Прима с легкостью врывалась на сцену, и весь зал точно охватывала какая-то гипнотическая сила. Парящие прыжки, грациозные вращения, томные арабески — все в ней представлялось Ледорубову верхом совершенства. Но особенно руки… Они то сплетались, как две лозы, то извивались змеями, то трепетали, словно крылья птицы. Захар даже на расстоянии чувствовал их магическую силу и беспредельную власть. Он представлял, как совсем недавно целовал эти руки, ощущая всю их прелесть, и как они нежно обвивались вокруг его шеи… И от этих воспоминаний приятный холодок пробегал по спине, точно к ней прикасались кончики мягких женских пальцев…
Тамара каждый раз была неповторимой, не похожей на себя, словно ее подменяли какой-то другой, не менее талантливой и очаровательной женщиной. Сегодня это гордая, сильная Одетта и ее обольстительный оборотень Одиллия, а вчера по-весеннему радостная Аврора. И вот уже увлечена новой ролью — наивной и трогательной Жизели…
Захар при малейшей возможности ловил ее взгляд, улыбку и бывал счастлив, когда их глаза на мгновение встречались. Временами чудилось, что они в этом огромном притихшем зале остались вдвоем и она танцует только для него…
Премьера адановской «Жизели» в новой постановке маститого балетмейстера Святослава Аристарховича Березовского должна была состояться по крайней мере через год. Но работа над спектаклем уже шла полным ходом. На партию Жизели претендовали несколько ведущих танцовщиц театра, и Тамара очень волновалась, не зная, поручат ли ей новую роль. Намечалась довольно серьезная конкуренция. Захар, на правах близкого друга, разделял все ее великие надежды, переживания и тревоги. Вместе с Тамарой он любил и ненавидел Березовского, этого «хромого полубога, большого умницу и самодура», презирал коротышку Галину Брусову, эту «выскочку и зубрилу, которая из молодых, да ранняя…». Окунувшись в пленительный мир кулис, Захар уже считал себя заядлым балетоманом.
