То же можно сказать и о Кипренском, в конце концов осуществившем свою «безрассудную» мечту. В борьбу за Мариуччу он вовлек и своих приятелей-художников: Гальберга, Басина, Тона. Они выполняли в Италии его поручения по поискам Мариуччи. В целом эта любовь, как мне кажется, имела для них характер «воодушевляющего примера».
Поразительное чувство собственного достоинства и «космической» важности охватившего его чувства звучит в письме художника к итальянскому кардиналу Консальви, которому он перед своим отъездом из Италии доверяет Мариуччу. Ведь она, в сущности, была такой же сиротой, как и он сам. Есть сведения, что он написал портрет кардинала, местонахождение которого неизвестно[129].
Такое письмо, возвысившееся над эпохой, сословиями, религиозными различиями, мог написать только «безумный» Кипренский:
«Орест Кипренский, русский живописец, советник Императорской Петербургской Академии, изъявляя глубокое уважение к высоким свойствам души Вашего Высокопреосвященства, молву о которых он постарается распространить в своем отечестве всем, кто только будет спрашивать его о Риме, покидаемом им в будущее воскресенье, прибегает с следующею просьбой: он желает воспитать одно нежное, грациозное дитя, прекрасное в самом его убожестве, со всею родственною нежностью и, в особенности, во всех строгих догматах католической религии. Судьба этого дитяти сильно занимает сердце Кипренского, проникнутого к бедной девочке отеческою любовью, потому более, что на мрачной и безнравственной стезе, по которой идет мать ее, и она не замедлит совратиться с пути чести и добродетели…умоляю Ваше Высокопреосвященство дозволить, чтобы девочка, достигающая четырнадцатилетнего возраста, разделила судьбу со своим благодетелем»[130].
Орест хотел отдать ее в одно из учебных заведений Парижа, где он мог бы ее навещать. Но Консальви распорядился иначе. Он оградил ее не только от беспутной матери, но и от Кипренского, окружив тайной то место, куда она была помещена на казенный счет.
Современные исследователи выяснили, что это был Приют для неприкаянных близ центра Рима[131].
Впоследствии художники-пенсионеры по просьбе Кипренского долго искали, где обитает Мариучча. Но и еще до его отъезда девочку то и дело уводила мать, постоянно требующая у художника денег. Одну из «душераздирающих» сцен встречи Кипренского с уведенной матерью Мариуччей сохранил для нас вовсе не сентиментальный Гальберг: «…она была в казарме, и кругом ее пьяные буйные солдаты; увидев своего благодетеля, она зарыдала, бросилась целовать его руки и умолять, чтобы взял ее с собой. Он сам заплакал…»
