— За мудрый народ в лице Арама! — Это Ага.
— Он у нас моторист. — Мамиш доволен, что вся бригада здесь и угощает их его родной дядя.
— Тем более за него, раз моторист!
— И корреспондент, — тихо добавил Гая, их мастер.
— Тем лучше, поможет когда надо! — Тоже Хасай.
— Пропагандист Морского! О винограде на привозном песке, о выставке роз на нашем нефтяном острове и так далее! — Это Мамиш, а потом шепчет Хасаю: — Надо бы и за мастера, за Гая!
— Знаем, знаем, но Гая подождет, он наш! — У Хасая свои соображения, тем более что людей — раз-два и вся компания, он и не такие застолья вел.
— За наш Дагестан!
— Ваш, да наш! — вставил Расим, и в больших глазах у него и удивление, и вызов, и ожидание ответного удара, и готовность спорить.
А Хасай уже забыл о Расиме.
— И за мастера Гая!
— Это мы его так прозвали. А зовут его Дашдемир Гамбар-оглы — Камень-Железо, сын Булыжника.
— Гая — это скала, и к имени идет, и облику под стать!
— Почитатель ансамбля «Гая», поэтому.
— Не только! Скальной породы ваш мастер!
— И за Селима, бурильщика, чтоб до самого дна бурил. И за Мамиша, конечно.
— Нет, такого я еще не ел! — отвалился от стола Расим. А уж он в армии съедал двойную норму и все равно голодный ходил.
Последний шампур тому, кто жарил, — Гейбату.
— Ну, кто следующий пир закатит? — спрашивает Хасай и смотрит на Агу. А сам уже решил, кто. — Ну уж Ага нам что-нибудь придумает без крови и кинжала, дикость какая-то… Да вымыл бы кто-нибудь этот кинжал, черт возьми! — крикнул Хасай. И тут же из дому выбежала Гумру, жена Гейбата, и нет уже кинжала со сгустком темной массы, скрылась в доме, откуда доносится звон посуды.
— А я и не знал, что она у тебя такая быстрая!
— Это не она быстрая, а твой голос прозвучал! — сказал Гейбат.
— Ты нам как отец родной! — Это Ага.
— Ладно, ладно, не хвалите, перед ребятами неловко.
— А пусть ребята слышат, какой у Мамиша дядя родной! — Как не гордиться Мамишу? Крепко прижал Хасай к груди Мамиша. Прикоснулся, и сразу будто та же кровь слилась воедино, до того физически ощутимо родство. И Гюльбала тут же, рядом с Мамишем, двоюродный брат его. И течет, соединяя их всех, кровь.
— Ну так кто же? Ты?
И Ага на балконе у себя шашлык выдал. И правда, без крови.
— Отличные у тебя дяди, Мамиш!.. Особенно Хасай. — Это Арам еще у Гейбата сказал. Два сына Гейбата песком очищали шампуры, отгоняя от себя самого младшего брата. На нем юбка вместо брюк. До приезда Мамиша, в начале лета, самому младшему обрезание сделали, и он обвязан цветастым полотном, пока не заживет ранка.
