На другой день предварительного следствия мистрисс Тьюк, уже двадцать дней находившуюся в тюремной больнице и являвшуюся в суд в сопровождении сиделки, выпустили под поручительство. Мистер Лоуренс произнес убедительную речь об освобождении на поруки своем и своей жены, указав, что они находятся в предварительном заключении две недели и потому имеют на это право. Я тоже требовала льгот, полагающихся для заключенных, состоящих под следствием. Оба ходатайства были отвергнуты судом, но спустя несколько дней министр внутренних дел сообщил моему адвокату, что остающийся мне срок заключения откладывается до окончания разбирательства дела о заговоре. Лоуренсов уже выпустили на поруки. Общественное мнение заставило министра пойти на эти уступки, ибо было хорошо известно, что почти невозможно организовать защиту, находясь в тюрьме.
4 апреля предварительное рассмотрение дела закончилось оправданием мистрисс Тьюк, деятельность которой в ЖСПС, как было доказано, ограничивалась исключительно исполнением секретарских обязанностей. Дело же о Лоуренсах и обо мне было передано на рассмотрение ближайшей сессии Центрального Уголовного суда, начинающейся 23 апреля. С большим трудом удалось уговорить судью, ссылаясь на плохое состояние моего здоровья, отложить дело на две недели, и поэтому процесс начался 15 мая.
Этот процесс я никогда не забуду. Причудливой иронии судьбы угодно было, чтобы разбиравший дело судья лорд Колридж оказался сыном того Чарльза Колриджа, который в 1867 г. выступал вместе с моим мужем в известном деле Чарльтон против Лингса и доказывал, что женщины суть «лица» и, как таковые, имеют право голосовать при выборах в парламенте. Ирония эта усугублялась еще тем, что генеральный прокурор сэр Руфус Исаакс, выступавший обвинителем, сам был виновен в произнесении замечательных речей, развивавших нашу точку зрения. В речи, произнесенной в 1910 г., в связи с отменой права лордов на вето, сэр Руфус указывал на то, что хотя агитация против этой привилегии велась и миролюбиво, породившее ее возмущение отличалось большой силой. Он говорил: «В прежнее время, когда значительная масса народа не имела права голоса, она прибегла бы к насилиям, чтобы показать, чего ей не достает; ныне оружием избирателя является его избирательная записка. Пусть поэтому не сбивает никого с толку тот факт, что в нынешней борьбе все спокойно и не выходит из рамок порядка в противоположность мятежному характеру крупных столкновений в прошлом». Нам было интересно, поймет ли человек, произнесший эти слова, что женщины, лишенные права голоса, не обладающие никакими конституционными средствами для того, чтобы защитить свои интересы, тоже вынуждены были прибегнуть к насилиям, чтобы показать, чего им не достает. Первые же его фразы не оставили на этот счет никаких сомнений. Он с самого начала выставил столь изумительно несправедливое положение, что я не верила своим ушам. Своему обращению к присяжным он предпослал заявление, что они никоим образом не должны связывать действия обвиняемых с каким-либо политическим движением.
