Моя жизнь. Записки суфражистки | страница 53



Прошло при таких условиях три недели, и за это время здоровье мистрисс Драммонд так ухудшилось, что ее принуждены были освободить для помещения в лечебницу. Моя дочь, как я узнала, тоже была больна, и в отчаянии я обратилась в тюремную инспекцию с просьбой разрешить мне повидать ее. В этом мне отказали, предложив повторить просьбу через месяц; ответ, заявили мне, будет зависеть от моего поведения. Целый месяц! За это время девочка моя может умереть. Волнение и беспокойство за нее снова уложили меня в постель. Скоро, однако, все изменилось. Мистрисс Драммонд, как только она оказалась в силах публично выступить, а также другие, освобожденные из тюрьмы суфражистки, широко разгласили историю о нашем «мятеже», равно как и о другом возмущении, руководимом мисс Уоллес Денлоп и навлекшем на многих узниц заключение в карцере. Суфражистки в числе нескольких тысяч двинулись к Холлоуэю, запрудив все входы в улицу, да которой находится тюрьма. Много раз обошли они тюрьму, распевая женскую марсельезу и приветствуя нас. Через неделю они снова пришли, но на этот раз полиция заставила их отступить задолго до того, как они приблизились к тюрьме.

Демонстрации вместе с целой серией запросов в Палате Общин подействовали наконец. Министерство внутренних дел отдало распоряжение, чтобы мне разрешили видеться с дочерью, гулять и разговаривать с нею ежедневно в течение часа; сверх того, нам дана была редкая привилегия – разрешение читать ежедневную газету. Наконец, 8 декабря, в день освобождения Кристабель, получилось распоряжение и о моем освобождении, за две недели до срока.

На устроенном в нашу честь завтраке я сказала членам нашего союза, что ныне мы все должны упорно отказываться подчиняться обычному тюремному режиму. Мы не имеем вовсе в виду нарушать закон, а потом уклоняться от возмездия; мы просто хотим отстоять наше право считаться и признаваться политическими преступниками. «Если народы, – заявила я, – все еще управляются так, что у них бывают политические преступники, то Великобритании следует обращаться со своими политическими преступниками так же, как это принято у других народов. Если бы было принято обращаться с ними, как с обыкновенными преступниками против общества, мы не стали бы жаловаться на такое же обращение с нами; но международная практика не такова, и потому, во имя достоинства женщин нашей страны, во имя совести ее мужчин и во имя чести нашего народа перед лицом народов всего мира, мы не можем позволить либеральному правительству обращаться с нами в дальнейшем, как с обыкновенными уголовными преступниками».