«Во всем, что суфражистки делали, во всем, что они когда-либо смогут сделать, – заявила моя дочь, – они лишь идут по стопам мужчин, находящихся ныне в Парламенте. «Мистер Герберт Гладстон сказал нам речь, которую я прочла ему, что для победы одних лишь доводов недостаточно. И так как мы не можем надеяться победить в силу одних аргументов, то необходимым оказывается другими средствами сломить ожесточенное сопротивление правительства нашему требованию гражданских прав. Он говорит: «Смелее, боритесь, как боролись мужчины». А потом, когда мы демонстрируем свою силу и привлекаем на свою сторону народ, он возбуждает против нас преследование. Второй пример – мистер Ллойд-Джордж. Вся его карьера – это сплошная цепь возмущений. Он заявил, что если мы не получим права голоса, – обратите на это внимание, – мы вправе будем прибегнуть к методам, какие пришлось усвоить мужчинам, а именно, разломать решетку Гайд-Парка». Она привела слова Джона Морлея о беспорядках в Индии: «В Индии перед нами сильное движение – и во имя чего? Во имя того, что мы сами привыкли считать желательным, и если мы не будем в состоянии примирить порядок с удовлетворением этих стремлений и идеалов, то вина в том будет лежать не на индусах, а на нас – это будет означать банкротство британской государственной мудрости». – Примените эти слова к нашему делу», – добавила она.
«Имейте в виду, что мы требуем у либеральных государственных людей того, что представляется нам величайшим благом и важнейшим правом, – и если нынешнее правительство не умеет примирить порядок с нашим требованием безотлагательного дарования нам избирательного права, то это будет означать банкротство их государственной мудрости. Да, их государственная мудрость уже обанкротилась. Они утратили общественные симпатии. Только здесь, в этом суде, имеют они хотя бы какую-нибудь надежду встретить поддержку.
Дочь моя говорила страстно и горячо, в своем негодовании употребляя иногда выражения, выводившие из себя судью. Поднявшись в свою очередь, я постаралась сохранить спокойствие, которое, однако, не чувствовала. Я повторила все то, что сказала Кристабель по поводу неправильности суда над нами и коварства правительства; я протестовала против расправы над политическими преступниками в общем полицейском суде. И затем я рассказала свою жизнь, познакомила со своим опытом в качестве попечительницы бедных и регистратора рождений и смертей, объяснила, как я поняла вопиющую необходимость изменения положения женщин, реформы законов, касающихся их и их детей, и справедливость превращения женщин в самоуправляющихся граждан.
