Обвинитель ответил, что правильно последнее предположение.
«Я утверждаю, что ее речи вообще представляют собой подстрекательство ко всякого рода насильственным актам против собственности, что они служат доказательством нападений на собственность и отдельных лиц и что в этих речах, прочтенных здесь и подлинность которых будет удостоверена, имеется признание со стороны мистрисс Панкхёрст ее причастности к преступлению, делающей ее по закону соучастницей в приготовлении к преступлению».
– Но вы не ограничиваете дела признанием только этого?
– Нет, – ответил мистер Бодкин.
Рассмотрение дела было возобновлено на следующий день, и продолжался допрос свидетелей обвинения. По окончании допроса судья спросил, не желаю ли я вызвать свидетелей. Я отвечала:
– Я не желаю приводить доказательств или вызывать свидетелей, но хочу сделать суду заявление.
Я начала с возражения против некоторых замечаний, сделанных мистером Бодкином в его речи и касавшихся меня лично. Он обрисовал меня так, будто я представляю из себя женщину, разъезжающую в автомобиле и подстрекающую других женщин совершать действия, которые влекут за собой тюремное заключение и большие страдания, тогда как я сама, находя, пожалуй, в этом своего рода оригинальное удовольствие, нахожусь в безопасности или полагаю, что нахожусь в безопасности от серьезных последствий. Я сказала, что мистеру Бодкину отлично известно, что я разделяла все опасности, каким подвергались другие женщины, что я три раза была в тюрьме, отбыв два приговора полностью и пользуясь режимом обыкновенных уголовных преступников, т. е. обыскивалась, носила тюремную одежду, ела тюремную пищу, помещалась в одиночной камере и подчинялась всем возмутительным правилам, каким обязаны подчиняться женщины, совершившие в Англии преступление. Я полагала, что должна заявить, что не имею и никогда не имела собственного автомобиля. Я полагала нужным указать на это потому, что подобные инсинуации по поводу роскоши, в которой я будто бы живу на средства членов ЖСПС, делались не только прокурором в суде, но и членами правительства в Палате Общин. Автомобиль, в котором я иногда ездила, принадлежал организации и служил для общей пропагандистской работы. В этом автомобиле, а также в автомобилях своих друзей я разъезжала, посещая различные местности для чтения лекций и агитации в интересах женского движения. Равным образом неверно, будто некоторые из нас зарабатывают на движении в пользу женского равноправия от 1000 до 1500 фунтов в год, как это утверждалось во время прений в Палате Общин, когда ее члены пытались придумать, как подавить милитантство. Ни одна женщина в нашей организации не имеет такого дохода или мало-мальски близкого к нему. Что касается меня лично, то я пожертвовала значительной частью своего дохода, чтобы пользоваться свободой делать в движении то, что я считала своим долгом.
