— По доброте душевной, я уверен, — сухо сказал Тирск.
— На самом деле, в их сердцах довольно много доброты. Но конечно, вы правы. У них есть свои обязанности, и они так же хорошо осведомлены о них, как и вы о своих. Но они не собираются угрожать вашим детям, и они не собираются раскрывать факт их выживания. Хотя, боюсь, они также не собираются делать то, о чем нас просила леди Стифини.
— Что Стифини… — начал Тирск, затем остановился и покачал головой. — Конечно. Она попросила тебя «забрать» и меня, не так ли?
— Она тебя очень любит, — ответил Этроуз, и граф улыбнулся кажущейся непоследовательности.
— К сожалению, однако, я здесь не поэтому, — продолжил сейджин, и в его глубоком голосе действительно прозвучало сожаление. — У меня есть послание для вас. — Он снова полез в свою сумку и извлек толстый конверт, запечатанный воском. — Оно короче, чем, уверен, ей хотелось бы, потому что она знала, что человек, который доставит его, возможно, не сможет провести много времени в Горэте, и хотела, чтобы вы написали хотя бы краткий ответ. Боюсь, мне действительно нужно уйти гораздо раньше, но думаю, что могу дать вам четверть часа или около того на такой ответ. И, — он протянул конверт, — я также попрошу вас потом обязательно сжечь его. Позволить ему попасть в руки инквизиции, вероятно, было бы плохой идеей.
Тирск взглянул на конверт, затем чуть не выхватил его из рук Этроуза, узнав почерк своей дочери.
— Наверняка она изложит вам свою собственную версию того, что произошло той ночью, милорд. Сейджин Кледдиф пообещал ей, что письмо доставят непрочитанным, что я и делаю, так что не знаю его содержания, но сомневаюсь, что оно будет сильно отличаться от того, чем он поделился со мной. Не ожидаю, что оно будет точно таким же, как его рассказ. В конце концов, у нее несколько иная точка зрения. — Сейджин снова коротко улыбнулся. Но потом улыбка исчезла. — Боюсь, однако, что Кэйлеб попросил меня передать вам несколько иное сообщение.
— Какого рода сообщение?
— На самом деле это довольно просто. Точно так же, как вы когда-то сидели за столом напротив Кэйлеба, он сидел за тем же столом напротив вас, и он почти пугающе хорош в оценке других людей, Он оценил вас, и он знает, как мало вам нравились некоторые действия, которых требовала от вас Церковь. Обратите внимание, что я сказал «Церковь», а не «Бог». Есть разница, и думаю, вы знаете, в чем она заключается.
— Не буду притворяться, что не понимаю, о чем вы говорите. Но тот факт, что Клинтан мерзок и коррумпирован, автоматически не дает Кэйлебу и Мейкелу Стейнейру права уничтожать Мать-Церковь и бросать вызов Божьей воле.
