– Торбен, значит? – поинтересовался я. Торбен. Вот оно как. Ну теперь понятно, с чего она целыми днями улыбается, и воркует по телефону, и напевает себе под нос.
Мама покраснела.
– Мы… мы тут как раз встретились, – сказала она.
Герр Ниндорф улыбнулся.
– Чтобы обсудить твою успеваемость по физкультуре, – добавил он.
– Ну конечно, – отозвался я.
Я очень обиделся на маму. Зачем было делать из этого тайну? С другой стороны: мне ли упрекать других людей в том, что они что-то скрывают… Но у меня в голове не укладывалось, как это – они сидят вдвоём в кафе. Или идут в кино. Может, они даже целовались? Ох, лучше не думать!
– По-моему, нам не помешало бы заесть стресс пиццей, – заявил мой учитель.
Я не мог не признать: несмотря на то что герр Ниндорф с высокой долей вероятности целовал мою маму, в общем и целом ведёт он себя как здравомыслящий человек. Маме бы сейчас точно не пришло в голову накормить меня пиццей. Словно прочитав мои мысли, она осведомилась:
– В награду, что ли?
– Я горю желанием услышать всю историю с начала до конца, – сказал герр Ниндорф. – Но что-то мне подсказывает, что вряд ли вы пригласите меня домой.
Мама поразмыслила и согласилась:
– Ну так и быть.
В общем, я принялся всё рассказывать по новой. На этот раз я даже упомянул, что в Нойкёльне к нам привязалась местная гопота. Хотелось не ударить в грязь лицом перед герром Ниндорфом. И вправду – когда я закончил, он сказал:
– Круто.
– Круто? – переспросила мама. – Он мне всю дорогу врал!
– Нет, это, конечно, нехорошо! – заторопился герр Ниндорф, и ему даже удалось напустить на себя более или менее виноватый вид. – Так поступать нельзя!
Мама милостиво кивнула.
– Но ведь он пошёл на это, чтобы помочь другу, – боялся, но пошёл! И такую потрясную идею породил. И на полпути не спасовал. Всё это здорово!
– Только толку-то, – пробормотал я. – Клип-то мы так и не досняли. Семья Махмуда наверняка на нас обиделась. И Хотте в любом случае придётся закрыть магазин.
– Ну, это всё вилами по воде писано, – возразила мама.
– Наверняка они не оставят его в покое, – отозвался я.
– Но, во всяком случае, эти парни из игры точно выбыли, – заметил герр Ниндорф.
Я внезапно почувствовал, что безумно устал. Так устал, что глаза сами собой слипаются.
На прощание герр Ниндорф и мама поцеловались в щёчку. Дольше, чем надо бы. Как по мне. Мы с ним пожали друг другу руки. Слава богу, он не предложил мне называть его «Торбен». А то я потом в школе не расхлебаю. Всё-таки мне к нему ещё целый год на физру ходить.
